Сейчас я вошел в слабо освещенную беседку с видом на море. Смахивает на Никитский ботанический сад в Ялте. Хорошая заставочка.
Беседку немного портил мольберт посередине: уж больно аккуратный. Я помедлил перед тем, как убрать все это, потому что на мольберте остался незаконченный пейзаж - берег моря, прорисованный акварелью только с одной стороны, а с другой лишь намеченный карандашом. Возможно, просто часть заставки. Но я на всякий случай дал команду сохранить рисунок, а затем, вызвав настройки интерьера, произнес "кабинет-34".
Обстановка сменилась. Стены с книжными стеллажами скрыли сад, мольберт стал обычной персоналкой на столе. Вынув из кармана карточку, полученную в "Аргусе", я загнал ее в щель на рабочей панели.
поиск узла... установка канала связи...
От нечего делать я стал разглядывать кабинет, в котором не был уже с полгода. Я нашел его во время предпоследнего посещения "Тетриса", он чем-то походил на мой кабинет в Университете. Наверное, самая старая из интерьерных заставок в "Тетрисе", комплект MS Rooms первого поколения. Сейчас в моде более изощренные штучки - комнаты в виде огромной инфузории-туфельки, а то и огромной вагины. Мне лично всегда хватало кабинета. Не так-то легко на все новое переключаться. Еще, кажется, вчера сидел за обычной клавой обычной персоналки, и тут - нА тебе, внутренности инфузорий вокруг.
канал связи установлен идентификация... успешно ожидайте аудиенции...
Правда, надо сказать спасибо Сергею - он почти вылечил меня от виртобоязни простым и грубым методом, который в двадцатом веке называли "шоковой терапией".
Два года назад, когда в нашей совместной деятельности по созданию "Вольных Стрелков" возник вопрос о визуализации, я мягко пытался обойти эту тему. Я выдвигал различные разумные доводы в защиту письма как вполне мощного - в умелых руках - средства воздействия на других людей. Но Жиган заявил, что это восстает мое трусливое подсознание, а все умные доводы лишь рационализация внутренних страхов. Тогда я заметил, что не уважаю психоанализ. Жиган молча вынул "лапоть" и немного поколдовал над ним, после чего из "лаптя" донесся мой собственный голос:
"Письменность - одна из самых нерациональных систем сохранения и передачи информации, благодаря многовековой практике укоренилась в культуре настолько, что даже сейчас, когда новые технологии позволяют задействовать все каналы человеческого восприятия максимально эффективно, призрак литературы все еще реет над нами, как эдипов комплекс сообщества homo informationis..."
Последние слова потонули в бурных аплодисментах. В оригинале лекции их не было, и по ухмылке Жигана я понял, что это его подколка.
Конечно, я мог сказать, что тогда было совсем другое время, хотелось новых технических чудес. И тогда был другой я, писавший такими шизофренически-длинными предложениями. И главное, была совсем другая цель - хотелось попросту разозлить некоторых зануд этой лекцией, которую Сергей вытащил сейчас из Сети. Но я устал отбиваться от того, чего даже не видел.
Может, и впрямь комплекс, подумал я. И согласился, что с картинками жизнь наших виртуальных кукол наверное будет веселей. Жиган, как выяснилось, того и ждал. И сразу же потащил меня к Саиду.
Саид жил на Северо-Западе. Он оказался низкорослым толстячком с цепким взглядом азиата. Крупную голову обтягивала черная лыжная шапочка - в восьмидесятые такие "плевки" носили рэпперы и прочая околокриминальная молодежь. На левой стороне груди под распахнутой шелковой рубашкой чернела татуировка, ряд цифр и букв.
Мы остановились в прихожей - я был здесь посторонним, и цепкие глаза смотрели настороженно.
- Доброго коня тебе, нукер! - приветствовал азиата Жиган. - Это Профессор, я тебе о нем говорил.
- Конь сегодня дважды брякался, да покарает Аллах неверных китайцев с их косоглазым метео-спутником..., - отвечал азиат сонно. И опять уперся острым взглядом в меня:
- По чем профессор-то, по маканию крекеров в чай?
- Нет, по лечебному онанизму, - хмуро ответил я.
Вежливость вежливостью, но лет в двадцать я вывел правило, согласно которому лучший способ ответа на наезд - это зеркальное отражение метода атакующего против него самого. С тех пор прошли десятки лет, и многие другие полезные правила пытались войти в мою этическую систему, но так и остались за порогом. Не дожидаясь реакции на предыдущую фразу, я указал на татуировку:
- Это пин-код Вашей лички? В голове не держится?
Шутка прозвучала неуклюже, наигранно. Но крайней мере этот наглый рэппер будет знать, что я не глухонемой.
- Лички? В голове? Ха-ха, да ты остряка привел, Жиган-каган! Это группа крови и коэффициенты совместимости тканей.
Саид отвел полу рубашки еще немного в сторону, обнажив узкий шрам под татуировкой. Шрам начинался у солнечного сплетения и уходил вверх к подмышке.
- А это место, где ткани совмещались херово, несмотря на "пин-код". Тот головорез, от которого мне делали пересадку, оказался очень старомодным парнем. У него все персональные шифры-мухры были записаны на жетоне. А жетон унесло вместе с его башкой во время взрыва. Зато сердце у басмача оказалось - будь здоров! А мое-мумие как раз навылет прошило. Но доктора наши - люди практичные, не дадут добру пропасть. Да и без головы какой он противник? Тут главное, чтоб ткани совмещались. Мне-то еще повезло, но я все равно потом нашел радиоволну, на которой ихние командиры-навадиры переговаривались, да прочел им нотацию. В плане того, чтоб выбросили нахер свои хваленые штатовские жетоны с кнопочками-лампочками, и сделали бы нормальные тату, как у нас. А то никакой пользы от них, когда вместе с башкой с них и жетоны срывает. Как ты говоришь? - коды в голове не держатся совсем? Ха-ха, верно угадал! Настоящий Профессор, заходи, гостем будешь!
Ошеломленный шутливым тоном, не вязавшимся с мрачной историей о пересадке сердца от убитого врага, я не решился продолжать словесную пикировку и прошел в комнату. И там был поражен не меньше: на столе в центре комнаты стояла старинная ламповая радиола "Омега", каких я не видел уже лет тридцать. Даже в магазинах старья.
- Ого! Целая?! - Сергей подошел к радиоле и стал разглядывать ее, как дорогой предмет антиквариата.