– То есть вообще никак, – уточнил Брейгель.
– Однако с помощью этого пакаля и камня Ики наемникам удалось открыть вход в подземелье, – напомнил Орсон.
– При этом они еще использовали кучу перьев, ящик стеклянных шариков, несколько литров крови, тряпичные куклы, веревки с узелками и череп с пулей внутри, – добавил Брейгель.
– Собственно, не исключен и другой вариант. – Осипов положил дескан на пакаль, и тотчас весь дисплей залило равномерное, чуть красноватое свечение. – Вполне возможно, что наш пакаль тоже взаимодействовал с пространственно-временным хаосом, в котором мы оказались. Но поскольку все мы находились в зоне его действия, мы просто не замечали, как перемещались из одного измерения в другое.
– Так, значит, мы тоже сейчас можем находиться черт знает где?
Осипов извиняющеся улыбнулся и пожал плечами.
– А Камохин? Где нам его искать?
– Я думаю, нужно попытаться нейтрализовать действие другого пакаля. Не уверен, но, может быть, это сработает.
Осипов убрал пакаль в карман, и на дисплее дескана вновь появились две красные точки. Одна возле небольшого треугольника, обозначающего местонахождение прибора, другая – чуть в стороне от первой. Осипов сориентировал прибор по второй точке и медленно двинулся вперед.
– Вик, – окликнул его Орсон. – Ты, часом, не увлекся?
– Точно, Док-Вик, что мы будем делать, если и ты исчезнешь?
– Надеюсь, что нет! – Осипов постучал пальцем по спрятанному в карман пакалю.
– Может, и камень возьмешь? – предложил Орсон.
Осипов сделал отрицательный жест рукой.
– Как знаешь, – пожал плечами англичанин.
И на всякий случай покрепче зажал черный камень в кулаке.
Осипов вовсе не был уверен в том, что пакаль защитит его от этой идиотской пространственно-временной флуктуации. Если это вообще была она, а не что-то совсем иное. Собственно, вся его гипотеза базировалась на предположениях и догадках. Чтобы сцементировать их, у него не было ни единого факта. Наука так не делается. Если бы он рискнул сделать подобный доклад на кафедре Принстонского университета, где работал до Центра Изучения Катастроф, его бы там подняли на смех. А потом, скорее всего, поперли бы с работы. И правильно – фантазерам не место в научной среде. То есть воображение – оно, конечно, требуется. Но ценятся в первую очередь факты. А какие факты имелись у него? Странные картины на стенах, жестянка из-под супа, летающая от стены к стене, и шоколадный батончик, пришпиленный к стене дротиком, вылетевшим из ниоткуда. Осипов посветил фонариком туда, где к стене прилип шоколадный батончик. Он был на месте. Никуда не делся.
Ориентируясь по показаниям дескана, Осипов медленно продвигался к тому месту, где был спрятан пакаль. Так идут по болоту, прощупывая почву под ногами. Медленно, не торопясь. Чтобы не сделать неверный шаг, который может оказаться последним. Наверное, можно было и не тянуть резину. Если лежащий в кармане пакаль не способен защитить его от многомерной ловушки, то не было никакой разницы в том, с какой скоростью он достигнет точки, после которой уже нельзя будет вернуться назад. Но почему-то казалось, что двигаться медленно безопаснее.
Идея Орсона кидать что-нибудь вперед, чтобы поверить безопасность пути, оказалась не совсем верной. От дротика его летающий батончик кого-то спас. А вот на шемаг Камохина ловушка почему-то не среагировала. Почему? Пустой вопрос. Для того чтобы искать ответы, нужна информация. Хотя бы самый минимум. У них же никакой информации не было. Поэтому каждый их шаг был все равно что шаг по минному полю. Рванет – или нет? С расчетом лишь на везение и верой в удачу.
Осипов остановился. Красная точка на дисплее коснулась вершины треугольника. До стены, за которой, как они предполагали, был спрятан выпустивший дротик механизм, оставалось полшага. Осипов посветил на потолок. Ни пыли, ни паутины. Чистый, будто вчера уборку сделали. Разве что не блестит. Сплошная каменная плита, ни единой трещинки. Еще одно чудо света. Даже коли так, пакаль там спрятать негде. Если только он не внутри камня.
Квестер опустил руку с фонарем вниз. Прямо под подошвой его левой ноги проходила линия стыка двух плит. Тонкая, едва приметная щель тянулась от стены до стены. Осипов убрал ногу, присел на корточки и провел по щели кончиками пальцев.
– Нашел? – крикнул Орсон.
– Еще нет.
Осипов попытался смахнуть пыль и песок, забивавшие щель. Не получилось. Тогда он лег на грудь, поднес губы к щели, закрыл глаза и резко дунул. Взлетевшие в воздух песчинки царапнули щеки и нос. Осипов быстро провел ладонью по лицу и открыл глаза. Прижав щеку к холодному камню пола, он дунул еще раз, не так сильно, вдоль трещины. И посветил сверху фонариком, В глубине трещины что-то едва заметно блеснуло. А может быть, ему это только показалось?
– Крис, у тебя есть пинцет?
– Какой?
– Потоньше.
Орсон тут же залез в сумку и достал то, что нужно.
– Не подходи! – вскинув руку, предупредил его Осипов. – Пусти по полу.
Биолог нагнулся и пустил пинцет вскользь по каменному полу. Тихо шурша, пинцет покатился в сторону Осипова. И примерно на полпути исчез.
Осипов с досадой хлопнул ладонью по полу.
– Извини, – развел руками Орсон.
– Есть другой?
– Большой. – Орсон показал пинцет.
Даже одна его лапка не пролезла бы в щель.
– У меня есть швейцарский нож! – поднял руку с зажатым в ней красным перочинным ножом Брейгель. – С пинцетом!
– Не жалко будет, если он тоже пропадет? – спросил Осипов.
– Ну, что поделаешь, – пожал плечами Брейгель.
– Попробуй кинуть повыше.
– Понял. Лови.
Фламандец кинул нож снизу, навесом. Нож пролетел почти под самым потолком и упал точно в ладонь Осипову.
– Спасибо!
– Не за что, Док-Вик! – довольно улыбнулся стрелок.
Осипов достал из рукоятки ножа миниатюрный пинцет, сделанный из двух тонких стальных полосок. Попробовав сжать его, квестер убедился, что неказистый на вид пинцет работает отменно. Он открыл малое лезвие на ноже и положил его рядом с щелью. Снова распластавшись на полу, постарался пристроить фонарь так, чтобы он освещал щель, но при этом не слепил глаза. После этого протолкнул в щель лезвие ножа и попытался подвигать им из стороны в сторону. Кончик лезвия определенно за что-то цеплялся. Осипов снова положил нож на каменную плиту, сжал двумя пальцами пинцет и осторожно опустил его в щель. Концы пинцета цепляли застрявший в щели предмет, но никак не могли за него ухватиться – щель была слишком мала. Не вынимая пинцет из щели, Осипов переместил его чуть дальше, примерно на десять сантиметров. Углы пакалей были скошены, а значит, тоньше всей остальной пластины. Можно было попытаться за него ухватить. После нескольких попыток ему это удалось. Пинцет за что-то уцепился, и Осипов медленно, очень осторожно потянул его вверх. Но то ли предмет прочно застрял в щели, то ли действовал он слишком торопливо, только лапки пинцета соскользнули с захваченного предмета. Беззвучно выругавшись, Осипов повторил попытку. На этот раз ему показалось, что предмет пошел вверх вместе с пинцетом, но все же снова сорвался. Осипов пробовал снова и снова. И каждый раз пластинка, спрятанная в щели, оказывалась чуть ближе к верхнему краю.
Или ему это только так казалось? Потому что хотелось верить, что вся эта мышиная возня не напрасна?
В очередной раз захватив пинцетом угол пластины, Осипов взял в другую руку нож. Потянув пластину вверх и почувствовав, что она вот-вот сорвется, квестер быстро вставил в щель лезвие ножа. Приподнятый пинцетом предмет оказался заклиненным в щели.
Осипов перевел дух и концом шемага вытер пот со лба. Странно, в подземелье вроде бы не душно и не жарко.
– Ну как? – осторожно поинтересовался Брейгель.
– Отлично, – кивнул Осипов.
И снова взялся за инструменты.
Через сорок минут кропотливого усердного труда из щели показался кончик скошенного угла. Заклинив пластину ножом, Осипов как следует ухватился за край пинцетом. Собравшись, чтобы не допустить ошибки, он выдернул нож и одновременно потянул зажатый пинцетом угол вверх. Бросив нож, быстро перехватил появившийся из щели край пластины двумя пальцами. И меньше чем через минуту пакаль необычно черного цвета лежал у него на ладони. На выпуклой стороне пластины был вырезан паук. Точно такой же паук, как и на том пакале, что лежал у квестера в кармане. Было ли это простое совпадение? Возможно. Хотя верилось в это с трудом.
Осипов перевернулся на спину и обеими руками прижал пакаль к груди.
– Есть, – произнес он едва слышно.
Глава 12
– Вик! – окликнул его Орсон. – Как ты там?
В голосе англичанина слышалась тревога. И, в общем, было из-за чего волноваться. Осипов лежал на спине, скрестив руки на груди, и не подавал видимых признаков жизни.
– В порядке, – отозвался Осипов.
Поднявшись на ноги, он собрал инструменты и пошел назад. Теперь уже спокойно и уверенно. Он знал, что с ним уже ничего не случится. Во всяком случае, не здесь и не сейчас.
Хотя был ли смысл говорить о здесь и сейчас в месте, где прошлое так же неопределенно, как будущее, вчера следует после завтра и сегодня, а «здесь» означает примерно то же самое, что «незнамо где»? Странное было место, что и говорить. Неопределенное. И тем не менее Осипов чувствовал себя уверенно. Или ему просто надоело с опаской глядеть по сторонам.
– Спасибо. – Осипов вернул Брейгелю нож. – Выручил.
– Это действительно был пакаль? – спросил Орсон, от нетерпения едва не приплясывая на месте.
Осипов протянул биологу пластинку.
Англичанин бросил быстрый взгляд на разлапистого паука.
– А где другой?
– Это и есть другой.
Орсон еще раз непонимающе посмотрел на пакаль.
Осипов усмехнулся, достал из кармана другой пакаль и показал его англичанину.
– Два паука? – удивленно вскинул брови Орсон.
– Два одинаковых пакаля? – в тон ему произнес Брейгель.
Оба при этом смотрели на Осипова так, будто ждали объяснений.
– Я тут ни при чем, – устало развел руками Осипов.
– Я думал, одинаковых пакалей не существует, – сказал Брейгель.
– Этот – черный.
Осипов поднес фонарь к новому пакалю.
– Бамалама! В самом деле черный!
– Значит, теперь путь свободен? – спросил Орсон.
«Куда?» – хотел было спросить Осипов, но благоразумно промолчал, вспомнив о том, сколько пустых споров уже возникало по поводу столь простых вопросов.
– А что с Камохиным? – спросил Брейгель.
– Попытаемся его вытащить, – ответил Осипов.
И порадовался, что никто не спросил – откуда? И главное – как?
– Мне нужен шпагат и изолента, – сказал он так уверенно, будто точно знал, что нужно делать.
Брейгель тут же достал из сумки то, что он попросил.
Осипов забрал у Орсона пакаль и сложил две металлические пластины вместе, пауками наружу. Стянув пакали изолентой, он закрепил на них конец шпагата. Вручив катушку со шпагатом Брейгелю, Осипов прикинул в руке вес получившегося снаряда, перехватил за угол и, размахнувшись, пустил по полу вдоль по коридору. Так ловко, как будто всю жизнь в керлинг играл.
И даже, случалось, выигрывал.
В первый десять секунд ничего не произошло.
Осипов замер в ожидании.
Прошло еще двадцать секунд.
– Сматывай шпагат, – велел он Брейгелю.
Подхватив с пола вернувшиеся пакали, он снял с них изоленту, перевернул один из пакалей пауком внутрь и снова крепко стянул их.
– Ты, вообще-то, понимаешь, что делаешь? – тихо спросил Орсон.
– Нет, – честно признался Осипов.
И снова пустил пакали по полу. К тому месту, где исчез Камохин.
Пакали еще скользили по каменным плитам, когда сверху обрушились потоки воды. И в данной ситуации сверху вовсе не означало, что с потолка. Осипов точно отметил, что зазор между потолочными плитами и тем местом, откуда хлынул поток, составил не менее двадцати сантиметров. Вода лилась буквально из ниоткуда. Ударившись о пол, вода расплескалась по сторонам. Вспенившаяся волна едва не накрыла квестеров, которым, чтобы не промокнуть, пришлось отбежать вглубь прохода.
В центре этого бурного потока находился человек. Мокрый насквозь, с ног до головы, он вертелся на месте, отчаянно размахивая вокруг себя большим охотничьим ножом. Похоже, он не понимал, где он находится и что вокруг него происходит, но очень хотел кого-то прикончить.
Осипов быстро потянул на себя шпагат. И как только пакали оказались у него в руках, разъединил их. Поток воды, казавшийся неудержимым, мгновенно иссяк.
Как будто там, наверху, кто-то кран перекрыл.
Камохин сначала помотал мокрыми волосами. Затем сунул в ухо палец, наклонил голову и потряс ею.
– Кого ты пытался убить? – с убийственным хладнокровием осведомился Орсон.
Как истинный англичанин, он делал вид, что не видит в случившемся ничего необычайного. Если сам он прежде и не был свидетелем ничего подобного, то уж непременно слышал от друзей в клубе.
– Убить пытались меня. – Камохин спрятал нож в ножны и с укоризной произнес: – А вы, однако, не торопились.
Орсон чуть приподнял левую бровь, но ничего не сказал.
Камохину хватило двух быстрых взглядов по сторонам, чтобы оценить ситуацию.
– Мы все там же?
– Некорректный вопрос, – ответил Орсон.
– Почему?
– Потому что мы и сами не знаем, где находимся. Как объяснил нам Вик, это место, где пространство и время завязываются в узлы неопределенности.
– А где был ты? – спросил Брейгель.
– В воде.
– Заметно.
Камохин бросил на пол сумку и автомат и провел ладонями по рукавам, отжимая воду из одежды. Затем убрал со лба мокрые волосы и вдруг оглушительно чихнул.
– Может быть, заварим чаю? – предложил Орсон.
– Отличная мысль, – с благодарностью кивнул Камохин. – Где я был – понятия не имею. Темнотища была такая – хоть глаза выколи… – Зачем? – спросил Орсон.
– Что – зачем? – не понял Камохин.
– Зачем и кому нужно было выкалывать глаза?
– Док, это идиома, означающая, что вокруг настолько темно, что ты будто ослеп.
– Да? – Орсон наклонил голову и задумчиво почесал шею. – А почему тогда не сказать просто: я как будто ослеп?
– Потому что так не принято.
– Выколоть глаза – по-моему, это очень жестоко.
– Это образное выражение, Док. На самом деле никто никому не собирался выкалывать глаза. Я уж точно.
– Я понимаю, – кивнул Орсон. – И все равно…
Он умолк, не закончив фразу, и занялся чаем. Ясно было, что использованная Камохиным идиома ему не понравилась. У англичанина вообще было очень своеобразное отношение с русским языком. Некоторые выражения он понимал слишком буквально. В других пытался отыскать смысл, которого там и в помине не было.
– В общем, было очень темно, – заново начал свой рассказ Камохин. – Я сразу с головой ушел под воду. Было непонятно, где верх, а где низ. Я малость запаниковал, испугавшись, что если не смогу правильно сориентироваться и поплыву не в ту сторону, то буду только глубже уходить ко дну. К тому же что это за водоем? Сначала я подумал, что это бассейн или какое-то другое искусственное сооружение. Но у воды был естественный вкус с легким травяным привкусом. То есть это была река или большое озеро. Потом кто-то схватил меня за руки и потащил. Я вынырнул на поверхность, глотнул воздуха и взмахнул руками. Вокруг все равно было темно. Темно так, как не бывает даже ночью. Я посмотрел вверх и не увидел ни звезд, ни луны. При этом лицо мне обдувал легкий ветерок, а значит, водоем, в котором я плавал, находился под открытым небом. Автомат и сумка оставались при мне, фонарь тоже висел на затянутой на запястье петле, но почему-то не горел.
Темно было так, что вообще ничего не видно. Ни неба над головой, ни воды, в которой я плавал. Ни говоря уж о том, что находилось вокруг. Меня кто-то выдернул на поверхность, но я снова оказался в затруднительной ситуации, не зная, в какую сторону плыть. Вода была пресная, значит, это было не море. Но озера ведь тоже бывают очень большие. В какую сторону плыть, чтобы выбраться на берег? К тому же я был уверен, что рано или поздно вы найдете способ вытащить меня назад. А для того, чтобы в нужный момент оказаться в нужном месте, я не должен был никуда плыть… Вода была теплая, но сколько можно было в ней просидеть? Это же не ванна, в конце-то концов! В общем, разные мысли лезли в тот момент мне в голову. Но ни одну из них дельной я назвать не могу. Была даже мысль о том, а не водятся ли в этом водоеме ядовитые змеи, крокодилы или пираньи? Но мне удалось быстро от нее отделаться. В Центре я ходил на курсы позитивного мышления, и, наверное, это возымело свои результаты.
– Если бы ты не умел плавать, то никакое позитивное мышление не помогло бы, – заметил как бы между прочим Орсон.
– Тебе не нравится принцип позитивного мышления? – удивленно посмотрел на англичанина Осипов.
– Мне не нравится человек, ведущий эти курсы. Я давно его знаю и… Впрочем, это касается только нас двоих… Извини, что перебил, Игорь. Что было дальше? Ты, надеюсь, не плавал целый час на одном месте?
– Я проплавал минут пять, не больше. Вернее, я даже не плыл, а старался держаться на одном месте. Хотя, с учетом полной темноты, сделать это было не просто. Даже если вода была стоячая. А если бы я оказался в реке, меня бы снесло течением… В общем, дурацкая ситуация. Сидишь по горло в воде непонятно где и понятия не имеешь, что делать. Но тут я вспомнил про фонарь и решил попытаться им воспользоваться. Фонари у нас водонепроницаемые, так что, скорее всего, отключился он из-за того, что в момент, когда меня выдернуло из туннеля, обо что-то ударился. Поскольку разбирать фонарь в воде было глупо, я начал постукивать им о ладонь, надеясь, что отошедший контакт встанет на место и я наконец-то смогу увидеть воочию, где же нахожусь. Но не успел я и четырех раз стукнуть фонарем о ладонь, как кто-то, невидимый в темноте, схватил меня одной рукой за запястье, а другой плотно зажал рот. Собственно, я мог бы легко избавиться от такого захвата, даже в воде. Да и нож был под рукой. Но тот, кто держал меня, не пытался использовать силу. Он лишь старался дать понять, что шуметь не стоит. И я не стал сопротивляться, чтобы было ясно, что я все понял. Через некоторое время рука, зажимавшая мне рот, исчезла. А та, что держала запястье, потянула меня за собой. Опять же, не требовательно, а почти что мягко, приглашающе. За плеском воды я слышал негромкое ровное дыхание. И я поплыл за ним, за этим неизвестным мне существом, в котором я лишь угадывал человека.
Мы плыли недолго. Тот, кто вел меня за собой, остановился и снова потянул меня за руку. Моя ладонь коснулась морщинистой коры дерева, которое росло прямо из воды. Наверное, кора была влажной, но поскольку рука у меня была мокрая, я этого не почувствовал. Незнакомец попытался подсадить меня наверх. Нащупав толстый сук, я ухватился за него, подтянулся и уперся ногами в ствол. Оказавшись на ветке, я потянулся выше. Веток было много, так что лезть вверх было не трудно. И я лез до тех пор, пока мой провожатый, карабкавшийся на дерево следом за мной, не схватил меня за щиколотку, давая понять, что пора остановиться. Я поудобнее устроился на ветке, прижавшись спиной к стволу. Слышно было, как мой невидимый спутник устраивается на соседнем суку.
– Спасибо, – произнес я шепотом.
Он тут же стукнул меня ладонью по плечу. Видно, нам все еще следовало соблюдать тишину.
Я откинул голову назад, прижался затылком к стволу дерева и, поскольку всматриваться в темноту было бесполезно, стал вслушиваться в ночные звуки. Почему-то я сразу решил, что это ночь. Хотя, может быть, в этом странном месте всегда темно?
– Это невозможно, – уверенно заявил Орсон. – Если есть жизнь, значит, должен быть и свет. Для растений свет – источник энергии.
– Док, я не делаю выводов. Я лишь рассказываю о своих впечатлениях. Тогда я готов был поверить, что в мире, где я оказался, царит вечный мрак. Из темноты доносился тихий плеск воды о ствол дерева, негромкий шелест вверху, как будто ветер перебирал листву или кто-то очень осторожно раздвигал ветви, издалека временами доносилось приглушенное чавканье. Запахи были тоже самые обычные для водоема. Так пахнут сырая кора, прелая трава, рыбья чешуя… И была еще какая-то странная, тонкая, едва различимая примесь, не то медовая, не то хвойная.
Мой невидимый спутник не издавал ни звука. Я даже его дыхания не мог услышать, как ни вслушивался. Но каким-то образом я чувствовал, что он здесь, рядом. Я протянул руку в его сторону и коснулся ладонью, кажется, предплечья. Кожа у него была очень гладкая, упругая и, может быть, мне только так показалось, прохладная. Незнакомец тут же отдернул руку.
Поскольку заняться было нечем, я принялся крутить фонарь. Просто так, наудачу, сворачивал и снова наворачивал детали с резьбой, рассчитывая, что фонарь вдруг сам собой загорится. Так оно и случилось. Я пару раз повернул переднюю прозрачную крышку с встроенной в нее лампочкой, и та внезапно вспыхнула. Мои глаза уже настолько привыкли к темноте, что свет фонаря ослепил меня. Потребовалось какое-то время для того, чтобы я вновь обрел способность видеть при свете. И первым делом я, естественно, посмотрел на того, кто сидел на дереве рядом со мной.
Ну, знаете, я долго этого не забуду!
На расстоянии вытянутой руки от меня на толстом суку сидело существо, которое ну никак нельзя было назвать человеком! Хотя у него так же, как и у нас, были две руки, две ноги и одна голова. Но кожа у него была очень темная. При свете фонаря я не смог точно распознать ее цвет – шоколадный, а может быть, темно-болотный. И была она очень гладкая, будто синтетическая. Или смазанная тонким, почти незаметным слоем жира. Оно сидело на суку, не свесив ноги вниз, а поптичьи поджав их под себя, опираясь о ветку широкими разлапистыми ступнями. Руки у него были очень тонкие, с выступающими локтевыми суставами и большими кистями. Голова – большая, круглая, без волос. Ушей почти не было видно – они словно приросли к черепу. Нос расплющенный, с вывернутыми наверх ноздрями, прикрытыми кожистыми перепонками. Рот большой, тонкогубый. И такие же большие, круглые, навыкате глаза. Из одежды на нем был только широкий пояс с набедренной повязкой. На поясе висел кожаный чехол. А в левой руке оно держало тонкую, черную, абсолютно прямую палку, с метр длиной.
Существо сидело неподвижно и испуганно таращилось на меня своими огромными глазами. Оно было как будто загипнотизировано светом фонаря. Я сделал ему жест, что не нужно, мол, бояться. Но оно никак не отреагировало. Тогда я стянул с шеи шемаг и накинул его на фонарь. Свет стал приглушенный, рассеянный. Но его было достаточно, чтобы рассмотреть, что происходит вокруг. А мой сосед по дереву, вытащивший меня из воды, сразу оживился, заворочался и недовольно засопел. Он даже пару раз ткнул тонким пальцем в фонарь, который я держал в руке. Похоже было, что свет не особенно ему нравится. Но при этом он не издал ни звука.
Поскольку, несмотря на явное недовольство, мой приятель не проявлял никаких признаков агрессивности, я решил осмотреться. Мы сидели на дереве с толстым кривым стволом, будто скрученным какой-то жуткой древесной болезнью. Как я и предполагал, дерево росло прямо из воды, до которой оказалось около трех метров. Вода, судя, по всему, была стоячая. Я посветил фонарем по сторонам, но не увидел ничего, кроме четырех или пяти таких же деревьев, невысоких, с редкими листьями, вытянутыми, как у ивы. Мне показалось, что на одном из деревьев я увидел еще одно такое же существо, как и то, что находилось рядом со мной. Хотя в полумраке я мог принять за него нарост на стволе дерева.
Что совсем меня не обрадовало, так это то, что берега видно не было. С другой стороны, мой сосед, сидевший на соседнем суку, вовсе не был похож на древесного жителя. Да и на водоплавающего – тоже. Хотя, при его типе сложения, плавать он должен был неплохо, но большую часть времени, надо полагать, все же проводил на суше. Как он оказался ночью посреди озера – теперь, когда у меня в руке горел фонарь, я не сомневался, что нас окружает не всепоглощающий вселенский мрак, а всего лишь ночная тьма, которая рассеется с приходом утра, – о том мне было неведомо. Но не по воде же он сюда пришел? Значит, если потребуется, то, следуя за ним, я тоже смогу добраться до берега. А чего он ждет? Должно быть, когда солнце взойдет.
Все вроде бы складывалось неплохо. Но только поначалу.
Дальше начались проблемы.
Приятель мой все как-то недовольно ворочался, временами что-то бормотал себе под нос и все время на меня поглядывал. Я понимал, что ему не нравится свет моего фонаря. Но если он, как я подозревал, обладал способностью видеть в темноте, то я без света чувствовал себя, прямо скажем, некомфортно. Нет, я не боюсь темноты, но тем не менее незнакомое место, напряженная обстановка – все это не способствовало тому, чтобы расслабиться, а может быть, и подремать до рассвета. Тем не менее я в несколько слоев намотал на фонарь шемаг, так, что свет был еле виден. Мой приятель, сидевший на соседней ветке, так и вовсе сливался с темнотой. Я мог определить его местоположение только когда он шевелился. А делал он это крайне редко. Это мне приходилось то и дело менять положение тела и растирать затекшие конечности, а для него многочасовое неподвижное сидение на ветке, похоже, был занятием привычным.
Все было настолько спокойно, что я не ожидал никакого подвоха. И вдруг прямо подо мной вода будто взметнулась вверх. Направив фонарь вниз, я увидел только разинутую пасть, огромную и зубастую, как у крокодила. Ухватившись свободной рукой за ветку над головой, я подтянул ноги. И очень вовремя. Чудовищные челюсти щелкнули точно под веткой, на которой я сидел. Болтайся мои ноги внизу, и я стал бы калекой. Знаете, в этот момент я оценил предусмотрительность своего неразговорчивого приятеля, который не болтал ногами, а поджимал их под себя. Видимо, он-то знал, что за твари водятся в этом озере. И еще я проникся к нему глубоким уважением. Ведь, даже зная об опасности, он прыгнул в воду, чтобы помочь мне выбраться. Выходит, несмотря на странноватый вид, он все же был настоящим человеком.
Впустую щелкнув челюстями, зверюга упала в воду, взметнув потоки брызг. Она на самом деле была огромной. Метров семь длиной, с сильным хвостом, мощными вытянутыми челюстями и тремя гребнями, тянущимися вдоль спины – одним большим и двумя поменьше. Больше всего зверь напоминал крокодила, но все же это было что-то другое.
Мой приятель что-то залопотал на своем языке. Говорил он очень странно, как будто рот у него был забит большим комком жвачки, из которой он периодически надувал сочно лопающиеся пузыри. Он уже не сидел, а стоял на суку, обхватив одной рукой ствол дерева. И, судя по всему, хотел, чтобы я сделал то же самое.
Не успел я встать на сук, как из воды выпрыгнул еще один псевдокрокодил с широко разинутой пастью. Хотя, конечно, это мог быть и тот же самый, что совершил первую попытку. Однако внизу, в воде, плескались, перекатываясь со спины на брюхо, еще трое или четверо. Хорошая такая компашка. Хотя, конечно, это могло оказаться и семейство – мама, папа и детки.
На этот раз я был готов отразить нападение. И, выхватив из кобуры пистолет, выпустил ровно половину магазина – шесть патронов – в разинутую кровожадную пасть.
И что бы вы думали?
Ничего не произошло!
Ровным счетом ничего!
Мерзкая тварь проглотила мои пули, будто это были витамины!
Но – дальше!
Дальше началось самое забавное!
Как и в первый раз, псевдокрокодил, щелкнув челюстями, не достал ветку, на которой я теперь стоял. Однако вместо того, чтобы шлепнутся в воду, он как-то хитро извернулся в полете и прилип к стволу дерева, обхватив его лапами! А затем начал ловко карабкаться вверх!
Целясь ему между глаз, я расстрелял все патроны, что оставались в магазине. И, будьте уж уверены, ни одна не прошла мимо цели! Трудно промахнуться с расстояния полутора метров! Но тварь как будто ничего даже не почувствовала! Ее голова и вытянутые челюсти, так же как и все остальное тело, были покрыты неровными выступающими наростами, видимо, ороговевшей кожи. И пули отлетали от них, как будто это были элементы динамической защиты. Натурально, это была живая бронемашина, которую ничто не могло остановить! У меня оставались еще два полных магазина к пистолету и за спиной висел автомат, но карабкающуюся по стволу дерева махину это, скорее всего, не остановило бы. Использовать же взрывчатку на таком близком расстоянии было совсем небезопасно. Я не то чтобы почувствовал себя уже пережеванным и проглоченным, но некий дискомфорт при виде торчащих из пасти хищных клыков, признаюсь, испытал. Да что уж тут скрывать, положение здорово походило на безвыходное. Темнота вокруг, повсюду вода, а в воде – хищные твари, которых пули не берут.
И вот тут-то снова проявил себя мой приятель!
Он что-то заверещал довольно-таки громко, перепрыгнул на ветку, на которой стоял я, и оттолкнул меня в сторону. Чтобы не упасть в воду, мне пришлось обеими руками зацепиться за сук над головой. Что, надо сказать, было не очень-то удобно, поскольку в одной руке у меня был фонарь, а в другой – пистолет. Приглушенный луч света при этом метнулся из стороны в сторону. Однако я сумел увидеть, как абориген присел на корточки и, как только морда зубастого чудовища оказалась в метре от него, коротко, почти без размаха ткнул в нее палкой, что держал в руке. Затем он наклонился, зажал другой конец палки губами и резко дунул в нее.
Камохин подошел к стене и выдернул из нее короткий дротик вместе с насаженным на него шоколадным батончиком.
– Вот откуда этот дротик, господа! – провозгласил он, помахивая батончиком. – Палка, которую держал мой приятель, оказалась на самом деле трубкой, с помощью которой он и метал эти дротики. Он воткнул ее конец в ноздрю псевдокрокодила или в какое-то иное естественное отверстие на его морде. Может быть, в щель между костяными наростами. И сразу же сильно дунул. Этот батончик, – Камохин вновь продемонстрировал квестерам насаженную на дротик шоколадку, – действительно спас кому-то жизнь. Потому что дротик, скорее всего, отравлен. Зубастик еще только раз щелкнул своими страшными челюстями после того, как мой приятель всадил в него свой дротик. Затем он сорвался с дерева, упал в воду и забился в судорогах. Его приятели, недолго думая, решили им же и закусить. Внизу началась кровавая трапеза. А я стоял, держась руками за сук, и смотрел на маленького темнокожего аборигена, который только что спас мне жизнь. Во второй раз. Конечно, псевдокрокодил мог и его запросто сожрать. Но все же в первую очередь опасность угрожала мне. А кем я был для него? Чужаком, который, с его точки зрения, и выглядит, наверное, как полный урод! – Камохин наклонил голову. – Вы знаете, чем больше я думаю об этом удивительном человеке, тем больше удивляюсь. Он вел себя с поразительным достоинством и отвагой. После того как хищная тварь свалилась в воду и сородичи принялись ее пожирать, мой сосед выпрямился во весь рост и первым делом перезарядил свое оружие. Достал из кожаного чехла на поясе дротик, проткнул им небольшой шарик, служащий, по всей видимости, для уплотнения и чтобы дротик сам собой не вываливался из трубки, и вставил этот заряд с той стороны, в которую дул. После этого он посмотрел на меня, что-то произнес и показал пальцем на мои руки. Я сначала подумал, что его интересует фонарь, и решил подарить его новому знакомому. Но тот сделал отрицательный жест рукой. Тогда я протянул ему пистолет. В котором не осталось патронов. Абориген взял пистолет в руки и с интересом принялся его рассматривать. Видимо, ему впервые доводилось держать в руках огнестрельное оружие и он принял его за пневматическое – перевернул и начал старательно дуть в ствол. Я помахал рукой, забрал у него пистолет и вставил в него новый магазин. Передернув затвор, я направил ствол в сторону кишащих внизу хищников и нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел. Звери на него никак не отреагировали. А абориген непонимающе посмотрел на меня и пожал плечами. Должно быть, он решил, что пистолет – это просто пугач, издающий громкие звуки. Более он интереса к нему не проявлял. Тогда я убрал пистолет в кобуру и достал нож. Когда я протянул нож аборигену, тот осторожно взял его в руки, потрогал пальцем острие, одобрительно кивнул и что-то сказал. Затем поковырял лезвием ветку и снова одобрительно гукнул. По всему было видно, что нож произвел на него впечатление. Однако от предложения оставить нож себе он решительно отказался. Указав ножом на чудовищ внизу, он несколько раз резко взмахнул рукой, изображая колющие удары. Затем запрокинул голову и провел лезвием возле горла.
Снова указал на псевдокрокодилов, потряс своей духовой трубкой и вернул мне нож. Я так понял, он хотел сказать, что у него и без того есть хорошее оружие, а вот у меня, кроме ножа, больше ничего. Нож же, если грамотно его использовать, может оказаться вполне эффективным против тварей, которые, возможно, еще не оставили надежду закусить нами.
Однако, сожрав своего приятеля, зубастые твари, видимо, насытились и на какое-то время затихли. Ушли под воду. Но далеко не уплыли. Когда я светил фонарем вниз, то видел гребень на спине псевдокрокодила, описывающего круг у ствола дерева. И, честно говоря, мне это совсем не нравилось. Когда я попал в этот странный мир, то оказался с головой в воде. Значит, когда вы откроете портал, мне, чтобы воспользоваться им, придется снова прыгнуть в воду. К крокодилам, черт возьми.
Признаюсь, это были неприятные мысли. Крайне неприятные. Но я полагал, что мне следует с ними свыкнуться. Чтобы, когда наступит момент, действовать не раздумывая.
Орсон, не терявший времени даром, пока Камохин рассказывал свою историю, успел вскипятить воду и заварить чай. Первая кружка досталась, естественно, герою дня. Камохин с благодарностью принял горячую кружку, сделал глоток и с удовольствием причмокнул губами. Чай Орсон заваривал изумительный в любых условиях. Единственным его недостатком было постоянное стремление всыпать в чашку чая сахар или кинуть дольку лимона. Но на этот раз он не успел это сделать. А когда попытался исправить ошибку, Камохин не позволил ему. Стрелок предпочитал чай таким, какой он есть, без каких-либо добавок. Так же, кстати, как и Брейгель. Который, вообще-то, был не большим ценителем чая и при наличии выбора взял бы чашку кофе, пусть даже растворимого. Зато вкус Осипова был истинной отрадой для англичанина – математик любил чай сладкий и с молоком. В квесте за неимением молочника приходилось использовать сливки в порционных пакетиках.
– Так чем же все это закончилось? – спросил Осипов.
– Тем, что наконец открылся портал. – Камохину, видимо, надоело держать в руке дротик с насаженным на него шоколадным батончиком, и он снова воткнул его в стену. – Первым его заметил мой глазастый приятель. Он схватил меня за руку и, странно гукая, стал тыкать палкой куда-то в темноту, в сторону от дерева и резвящихся под ним псевдокрокодилов. Мне пришлось снять с фонаря пару слоев шемага, чтобы увидеть, что там происходит. Примерно в двадцати метрах от дерева вода бурлила, как в котле. Затем она начала быстро проваливаться куда-то вниз, так, что на поверхности образовалась воронка. Я решил, что это и есть портал. То, что мой приятель тоже обратил внимание на это явление, также свидетельствовало о том, что я не ошибся. Он-то видел, каким образом я здесь появился.
Тянуть было нельзя, поскольку я не знал, как долго вы сможете держать портал открытым. Чтобы как-то выразить свою благодарность аборигену, я взял его за руку и несколько раз встряхнул ее. Он, кажется, понял, что я хотел этим сказать, потому что коснулся указательным пальцем другой руки моего лба, потом носа, а потом груди. Видимо, это был жест прощания, принятый среди его соплеменников. Мне хотелось непременно оставить что-нибудь ему на память. Но взять нож, который казался мне самым подходящим подарком, он вновь категорически отказался. И, в общем, он был прав – мне предстояло добраться до портала, плывя в воде, кишащей злобными зубастыми тварями. И тогда меня озарила идея. Я снял цепочку со своим служебным жетоном и надел ее на шею моему немного странному другу. Он взял жетон в руку, внимательно посмотрел на него и одобрительно кивнул – жетон ему понравился. После этого он снова указал свободной рукой на водоворот, а трубкой – на псевдокрокодилов. Видимо, давал мне понять, что попытается отвлечь зверей.
Сейчас мне кажется удивительным то, что мы провели вместе совсем немного времени, а научились отлично понимать друг друга без слов. А тогда… Тогда я только улыбнулся и хлопнул моего друга по плечу. Он тут же присел на корточки, наклонился, опершись рукой о ствол дерева, и принялся громко кричать, временами издавая гортанный клекот. Наверное, это были звуки, привлекающие псевдокрокодилов, потому что они тут же выставили из воды свои острые морды. Я снял с фонаря шемаг, намотал его на шею, фонарь сунул за пояс, взял в руку нож и нырнул в воду. Вынырнув, я, не оборачиваясь, быстро поплыл в сторону портала. Скорость была моим единственным шансом на спасение.
Я был уже в паре метров от водоворотов, когда снизу вдруг что-то ткнуло меня в живот, довольно сильно. Не знаю, что это было. Может быть, просто сук утонувшей коряги. Или какая-то большая рыбина. Но мне, естественно, почудилось, что это одна из тех тварей, что пытались достать нас на дереве. Я тут же нырнул как можно глубже, сделал в воде колесо и нанес удар ножом в то место, где по моим расчетам должен был находиться зверь. Нож угодил во что-то твердое, чуть соскользнул в сторону и вдруг провалился по самую рукоятку. Ощущение было таким, как если с размаха проткнуть ножом крышку консервной банки. Фонарь у меня за поясом исправно горел, но вода была настолько мутная и темная, что я все равно ничего не видел. Я выдернул нож и нанес еще один удар в том же направлении. На этот раз получилось не столь удачно – нож скользнул, будто по мшистому камню, и я его едва не выронил. Чувствуя, что воздух в легких заканчивается, я снова изогнулся, ударил ногами по воде и всем телом дернулся в направлении водоворота.
И вот тут-то произошло самое ужасное.
Меня кто-то схватил за ногу!
Это были не зубы, потому что боли я не почувствовал. Что-то плотно обвилось вокруг моей левой щиколотки и дернуло так сильно, что я едва без ноги не остался.
Тут у меня в голове все смешалось. Хищные твари, разевающие свои зубастые пасти, портал, который мог в любую секунду закрыться, какая-то зараза, что держала меня за ногу и, наконец, самое главное – острая потребность немедленно сделать глоток воздуха! Я рванулся изо всех сил. И петля, опутавшая мою ногу, соскользнула. Я дернулся было вверх, чтобы сделать вдох, но в это миг прямо передо мной возникла какая-то тень. Понятия не имею, что это было, но точно не обман зрения. Это было что-то абсолютно реальное, объемное и очень большое. Собственно, выбора у меня уже не оставалось. Позади – псевдокрокодилы и еще непонятно кто, а впереди… Черт его знает, что там было впереди. Но я поплыл вперед, размахивая ножом и выплевывая остатки воздуха.
Если вы думаете, что в этот миг я начал терять сознание, то ошибаетесь. Я отчетливо понимал, что происходит. Хотя объяснить, что именно это было, не могу. Меня вдруг будто упругой волной понесло вверх. Я не успел опомниться, как выскочил из воды и взлетел в воздух. Вода подо мной была похожа на желе, разваливающееся на куски. И из центра этого разлома вверх поднималось нечто, чему я просто не могу подобрать название. Я даже не знаю, было ли это живое существо или какой-то чудовищный механизм. Больше всего это было похоже на то, что мы видели на первом многомерном рисунке, который показал нам Док-Вик – бесформенный комок живой плоти, пронзенный какимито трубками, кабелями и шнурами, истыканный арматурой, стянутый колючей проволокой и… Не знаю, может быть, это мне действительно только почудилось, но в нескольких местах из этого жуткого образования вырывались пучки света…
А потом я полетел вниз. Я падал точно в центр воронки, которая, как я надеялся, была порталом, через который я мог вернуться назад, в это самое подземелье. И, должен вам сказать, здесь я чувствую себя в большей безопасности, чем там, – Камохин указал вверх.
– Да уж, – напряженно вздохнул Брейгель и сделал глоток чая из кружки, которую держал в руке. – Вот это история!
Глава 13
Орсон выдернул из стены дротик, осторожно снял с него шоколадный батончик и спрятал в карман. А дротик аккуратно убрал в алюминиевую тубу для образцов с закручивающейся крышкой.
– Только не ешь эту шоколадку, Док! – предупредил Брейгель.
– Не касайся меня как идиота, – насмешливо посмотрел на фламандца биолог.
– Что? – непонимающе сдвинул брови тот.
– Я имел в виду… – Орсон устремил задумчивый взгляд на потолок. – Наверное, я хотел сказать что-то другое?
– Так как вам удалось меня вытащить? – спросил Камохин.
Осипов улыбнулся и показал два пакаля с пауками.
– Опа! – изумленно вскинул брови Камохин. – Это как же?
– Нашли здесь, между плит.
– Зачем тебе отравленный батончик, Док? – снова принялся приставать к Орсону Брейгель.
– А как ты собираешься искать ловушки? На ощупь?
– Док, мы живем в двадцать первом веке, – фламандец улыбнулся и показал биологу дескан. – Если ловушка – это еще один спрятанный пакаль, то прибор запищит, как только мы подойдем к ней.
– А если нет?
Брейгель озадаченно прикусил губу.
– Вот именно, – улыбнулся Орсон с высочайшим чувством собственного достоинства.
И, размахнувшись, зашвырнул уже изрядно помятый шоколадный батончик подальше в темноту.
– Не компостируй меня, Ян. – Биолог поправил сумку на плече и, подсвечивая фонариком, уверенно зашагал вперед.
– Может быть, ты хотел сказать «не прессуй»? – спросил, догнав его, Брейгель. – А, Док?
– Может быть, – не стал спорить англичанин. – Я знаю русский не так хорошо, как ты. Но тем не менее ты же меня понял?
– А как насчет касаний?
– Каких еще касаний?
– Ну, ты сказал: «Не касайся меня, как идиота». Или что-то вроде того.
– Я хотел сказать – не трогай меня, как идиота! Вот!
– Все равно непонятно.
– Может быть, «не держи меня за идиота», Док? – предположил Камохин.
– Может, и так, – снова согласился Орсон. – А что, русские так говорят?
– Говорят, – подтвердил Камохин.
– Странно, – пожал плечами Орсон.
– Что именно?
– Да у вас все странно. – Англичанин подобрал с пола шоколадку и снова кинул ее. – Вот ты, например, побывал не на той Земле.
– Что значит не на той?
– Существо, с которым ты сидел на дереве, было похоже на человека?
– Это и был человек! Не такой, как мы, но все равно человек!
– Отлично, – кивнул биолог. – А существа, напавшие на вас, были похожи на крокодилов?
– Да, но они умели лазить по деревьям!
– Между прочим, эволюцию на Земле никто не отменял. И живые существа продолжают изменяться, приспосабливаясь к меняющимся условиям окружающей среды.
– И человек тоже? – спросил Брейгель.
– А чем мы хуже других? – усмехнулся Орсон.
– Я думал, мы лучше, – сказал фламандец.
– Ошибаешься, – заверил его ученый. – Мы изменяемся так же, как ежи, ехидны и крокодилы. А может быть, даже быстрее их. Потому что живем в отравленных городах и едим черт знает что. Например, гамбургеры, чипсы и хот-доги, запивая их колой и кофе.
– Чем плох кофе? – удивился Брейгель.
– Существует только два здоровых и полезных напитка. – Англичанин, как Черчилль, выставил два пальца. – Чай и пиво!
– А как же молоко? – спросил Осипов.
– Я имел в виду напитки, придуманные человеком.
Орсон поднял шоколадный батончик, посветил на него фонарем, как будто хотел убедиться, что с ним все в порядке, и снова запустил его вперед.
– Так вот, возвращаясь к эволюции. Место, где побывал Игорь, могло быть нашим будущим.
– Шутишь? – недоверчиво покосился на биолога Камохин.
– Нет, – невозмутимо спокойно ответил тот.
– Какое-то странное это будущее, – помахал рукой Камохин. – Не такое, каким я его представлял.
– А что ты представлял? Летающие города? Робота на кухне? Отпуск на Луне?
– Ну, что-то вроде того, – немного смущенно признался стрелок.
– Забудь, – едва заметно усмехнулся Орсон. – Ничего этого не будет.
– Почему?
– Глобальное потепление приведет к глобальной экологической катастрофе. Бо́льшая часть суши окажется затопленной. Соответственно, толчок к дальнейшему развитию получат водоплавающие виды животных. Доминировать среди них будут, естественно, хищники. Людям же придется приспосабливаться жить на небольших оставшихся участках суши и, возможно, на деревьях. Естественно, ни о каком промышленном развитии в таких условиях говорить не приходится.
– Но я не видел никаких следов того, что было прежде.
– А что именно ты бы хотел увидеть?
– Дома… Какие-то другие искусственные постройки… Ведь если деревья росли из воды, значит, глубина там небольшая.
– Ну, во-первых, ты видел лишь незначительный участок территории мира будущего. А во-вторых… Знаешь, сколько времени потребуется для того, чтобы современные города полностью исчезли с лица земли? При условии, что людей не станет и некому будет заниматься реконструкцией и восстановлением ветшающих зданий?
– Сколько?
– Сто лет.
– Не может быть!
– Всему виной бетон, друг мой. Он выкрашивается и трескается куда быстрее дерева или кирпича. В трещины попадает вода, которая, замерзая, разрывает бетонные плиты и балки изнутри. В странах с жарким климатом есть другие факторы, делающие современные постройки крайне недолговечными. Так, например, высокая влажность и температура губительны для металлических несущих конструкций. Одним словом, если через сто лет после того, как люди покинут города, мы окажемся на территории одного из нынешних мегаполисов, мы не увидим ничего, что указывало бы на присутствие здесь когда-то человека. Если, конечно, мы не станем производить археологические раскопки.
Шоколадный батончик вновь полетел вперед, подтверждая тем самым, что путь безопасен.
– А почему вокруг было темно? – спросил Камохин.
– Ты же сам сказал – ночь.
– Это я так подумал.
– Полагаю, твоя догадка близка к истине.