— Этого я не знал, — сказал Макс. — Шестеро мальчиков. А девочек не было?
— Мать частенько говаривала, что характер у нее стал твердым, как сталь, потому что ей в одиночку приходилось противостоять семерым мужчинам. Она и в самом деле была удивительно стойкой женщиной. Она служила горничной в гостинице «Фушар» — не лишенном элегантности заведении с рестораном, который в справочнике «Мишлен» из года в год помечался тремя звездочками. Кухня при ресторане была моим излюбленным местом.
— А что воровал ваш отец? — Подавшись всем телом вперед, Стефани оперлась подбородком на руки, чувствуя, что в первый раз поглощена рассказом постороннего человека.
— Все, что только мог. Мелкие суммы денег, которых все равно никто бы не хватился, ювелирные украшения у дам, которые брали с собой на борт такое множество золотых изделий и драгоценностей, что пропажа браслета, броши или заколки с драгоценными камнями обнаруживалась не раньше, чем они сходили на берег. Все это было рискованно и глупо, потому что он получал исключительно щедрые чаевые, и, разумеется, высокой моралью тут и не пахло. Но он пребывал в убеждении, что других возможностей содержать семью так, чтобы ей жилось более-менее сносно, у него нет. К тому же, видите ли, много лет дела у него складывались так удачно, что ему начало казаться, будто все это в порядке вещей. Спустя некоторое время он считал себя своего рода предпринимателем. Дело, которому он себя посвятил, — с однообразными выходами на работу, бухгалтерским учетом и твердо установленными рабочими часами, — было пиратство.
Стефани рассмеялась. Макс и Робер посмотрели на нее так, будто она заново родилась. В известном смысле так оно и было: ее лицо сияло, как никогда прежде. Максу казалось, будто та женщина, с которой он был знаком в Лондоне, теперь вернулась к нему — полная сил, жизнерадостная, относящаяся к жизни так, словно все, что она видит, исполнено новизны и великолепия. А Роберу показалось, что в тот самый момент, когда Стефани рассмеялась, в нем вспыхнула любовь к ней так же, как вспыхивает любовь к ребенку во взрослом человеке, когда он стремится оградить его от опасностей, подстерегающих в мире.
Конечно, мир, в котором она живет, полон опасностей, подумал он. Иначе с какой стати Макс стремится, чтобы у окружающих создалось впечатление, будто его уже нет в живых? От кого он спасается бегством? Что, если эти люди, кем бы они ни были, узнают, что он все еще жив? Куда тогда пойдет эта женщина, в которой еще так много детского? К кому побежит за помощью? Наверное, она придет ко мне. И тогда я о ней позабочусь.
Мысленно он дал себе это обещание.
— А где сейчас ваш отец? — спросила Стефани.
— Умер много лет назад. Мой рассказ становится грустным. Видите ли, несмотря на свое обаяние, которое стало притчей во языцех, характер у отца был просто невыносимый. Дома мать с ним еще могла сладить, но, оказываясь вне поля зрения семьи, отец напоминал бочку с порохом, готовую взорваться всякий раз, когда кто-нибудь начинал его задирать. Случалось это нечасто, несколько раз я сам был тому свидетелем, а в последний раз такое произошло, когда мне было лет шестнадцать. Нашелся человек, захотевший войти с отцом в долю. Между ними произошла драка. У того человека оказался при себе нож, и отец был убит.
Широко раскрыв глаза, Стефани не отрываясь смотрела на него.
— Он же был еще очень молод. Значит, на руках у матери осталось шестеро мальчишек, которых нужно было поставить на ноги.
— Вы говорите так, словно у вас самой есть дети, — улыбаясь, произнес Робер.
У Стефани вырвался сдавленный вздох, и Макс поспешил ответить:
— У Сабрины нет детей.
— Откуда ты знаешь? — рассердилась Стефани.
— Ты же говорила мне, что никогда не была замужем. Из этого я сделал вывод, что детей у тебя нет. Да ты и сама никогда о них не говорила. У меня сложилось впечатление, что ты не хотела, чтобы у тебя были дети.