— Я знаю. Да, конечно, тебе надо поехать. А остановиться можно будет в своем доме, так тебе будет уютнее.
— И вот еще что… Миссис Тиркелл. Я решила забрать ее сюда, Гарт. Там ей нечего делать и…
— Забрать сюда?
— Либо забрать сюда, либо отпустить на все четыре стороны, а этого мне бы не хотелось — ведь она работает у меня еще дольше, чем Брайан. А почему бы нам не взять человека, чтобы он заботился о доме и обо всех нас? Ты знаешь, как здорово она справляется со своими обязанностями, с ней дела пойдут намного легче.
Музыка смолкла, и они замерли на месте, легко касаясь друг друга. Гарт посмотрел за спину Сабрины, на других танцующих.
— У нас много злых языков. Начнут болтать, что кто-то из профессоров живет лучше, нежели принято.
Сабрина застыла от неожиданности.
— А кто решает, кому и насколько хорошо следует жить?
— Никто, ты же сама знаешь. Это своего рода неписаное общепринятое правило, с которым все считаются. К тому же это не всегда плохо…
— Значит, все члены коллектива вынуждены подчинять свою жизнь этому правилу, так что ли? А если я взяла Хуаниту на работу не на одни сутки, а на двое, или подала к столу вино получше, или купила себе машину получше, то эти злые языки будут болтать невесть что? Тогда нам на крыльцо приколотят дощечку, насылая проклятья на дом, да?
— Послушай, не я все это придумал. Это часть мира, в котором мы живем. К тому же не всегда нужно видеть в этом одно плохое. Живя в коллективе, нельзя относиться к окружающим свысока или давать им повод так думать. У меня в жизни есть дела поважнее, чем разбирать сплетни людей с оскорбленным самолюбием. Не хочу сказать, что все это неизбежно, но…
— Ты сказал: «В коллективе масса злых языков…»
— Да, так уж вышло. Нельзя сказать наверняка, что так будет и на этот раз, но исключать этого нельзя. А с какой стати испытывать судьбу? Враждебность — не лучшая атмосфера для того, чтобы заниматься научными исследованиями и строительством нового института, особенно если люди, проявляющие по отношению к тебе враждебность, знают, что им в жизни никогда не иметь тех денег, что имеем мы.
— Гарт, но ведь это же смешно! Я просто ушам своим не верю! Если кто-то не может позволить взять домработницу на все время, не нужно делать из этого трагедии. Вот и все. Ни характер, ни наличие способностей к науке тут ни при чем, это лишь говорит о том, что у разных людей на счетах в банке лежат разные суммы. А мы ведь не оцениваем людей по их счетам в банке. Я, во всяком случае.
Они немного отошли от танцплощадки и оказались в укромном уголке. Они стояли совсем рядом, так что их головы почти соприкасались, и говорили не повышая голоса. Оба ощущали внутреннее напряжение, теперь они могли поговорить спокойно, не опасаясь, что их прервут.
— Ты не жила на территории университета, — нетерпеливо сказал Гарт. — Постарайся, пожалуйста, понять, что чувствуют люди, которые получают деньги, которых едва хватает на то, чтобы прокормить семью, и не могут позволить себе ни малейших излишеств.
— Постарайся, пожалуйста, понять? Было время, когда я зарабатывала столько, что могла прокормить разве что саму себя, а иной раз даже и в этом была не уверена. Мне потребовалось много времени на то, чтобы дела в «Амбассадорз» пошли на лад. Я долго не могла позволить себе вообще никаких излишеств. К тому же я всегда экономила. Ты ведь знаешь это, я тебе сама рассказывала. Гарт, ты что, упрекаешь меня в расточительности? Думаешь, что я трачу деньги безрассудно?
— Нет, но ты же не знаешь…
— Я знаю достаточно о том, что такое содержать дом. Но у меня нет никакого желания затаиться и ждать, что горсточка закосневших профессоров будет учить меня уму-разуму, опираясь на свои неписаные правила и предписания. Я еще не…
— Никакого желания? Как прикажешь это понимать? Стало быть, что бы ни случилось, ты будешь делать то, что тебе хочется? Значит, тебе ровным счетом наплевать на то, что для меня важно?
— Ты знаешь, мне не безразлично то, что для тебя важно. По-моему, меня нельзя упрекнуть в недостатке внимания. Как ты знаешь, я не ударила лицом в грязь, мы довольно хорошо ладим с твоей семьей.
— Это и твоя семья. — Он шумно перевел дыхание. — Черт побери, о чем вообще мы говорим?
— О великолепной, порой чопорной, но всегда неповторимой миссис Тиркелл.
Их глаза встретились, и они расхохотались.
— Хотя ее скорее можно назвать уютной и домашней, чем чопорной, — согласился Гарт. — Господи, прости меня, любовь моя. Я, по-моему, перегнул палку?