Она смотрела, как Клифф, поддев вилкой кусочек вафли, стал водить ею по тарелке, выписывая восьмерки в лужице сиропа. Вид у него был сосредоточенный, но по наклону головы она поняла, что он прислушивается. Ждет, пока мы что-нибудь скажем, мелькнула у нее мысль. О чем? О том, что произошло вчера вечером?
— Там на самом деле было весело, — ответила она. — Все решили, что лучше места для приема не сыщешь, потому что там совсем не так, как везде, и даже немного загадочно. Знаете, в помещениях специально пригасили свет, чтобы лучше смотрелись аквариумы с рыбами. Может, это единственная университетская вечеринка, устроенная в полутьме.
Гарт улыбнулся.
— Есть люди, которые считают, что профессора вузов всю жизнь блуждают во мраке.
— Только не профессор вуза в нашей семье, — отозвалась Сабрина.
— А там был этот… как бишь его? — спросил Клифф. Тарелка у него была пуста, говорил он беспечным тоном, но Сабрина заметила, как он сжал вилку.
— Как бишь его? — переспросил Гарт.
— Этот… ну, ты его знаешь… Лун, Лон, Луни или как еще его там зовут.
— Лу, — сказала Пенни. — Лу Чжень. Он обедал только у нас уже раз сто.
— Шесть или семь, — ответила Сабрина. — К тому же ты знаешь, как его зовут.
— Так он был там или нет? — снова спросил Клифф у Гарта.
— Нет. Никого из студентов не было. А тебе-то что?
Клифф передернул плечами.
— Ты ревнуешь, — сказала Пенни.
— Нет! Мне просто было интересно и нечего воображать бог знает что.
— Хочешь еще вафли? — спросила Сабрина. — Клифф? А тебе не положить еще, чтобы подобрать сироп с тарелки?
— Конечно.
— Клиффу он не нравится, — продолжала Пенни.
— Я никогда этого не говорил!
Но тебе он на самом деле не нравится, подумала Сабрина. Тебе не нравится лучший аспирант твоего отца, и, возможно, не стоит этому удивляться. И здесь что-то неладно, так что надо держать ухо востро. Наверное, придется еще раз поговорить об этом, прежде чем мы в очередной раз пригласим Лу на обед.
— Кстати, а что каждый из вас делает сегодня вечером?
— Мы могли бы пойти посмотреть на аквариум, — весело ответил Клифф. — Для воскресного вечера самое подходящее занятие.
— Отличная мысль, — быстро ответила Сабрина, опережая Гарта, с чьих уст уже готово было сорваться нетерпеливое восклицание. — Вчера вечером мне не удалось хорошенько там все рассмотреть, мы были слишком заняты, со многими надо было поговорить. Правда, вам надо потеплее одеться. Мы поедем на машине, но потом нужно будет идти пешком, и можно замерзнуть в два счета.
— Мы что, на самом деле поедем? — недоверчиво спросил Клифф.
— Если все остальные за, то я тоже.
— А можно взять с собой краски? — спросила Пенни.
— С ними слишком много возни, Пенни. Возьми цветные карандаши или мелки. Рисовать можно и дома. Гарт, ты не против того, чтобы мы поехали в аквариум?
— Только если Клифф отыщет мне там латимерию.[10]
— Что? — чуть не поперхнулся тот.
— Я тебе покажу. — Достав карандаш и блокнот, Гарт принялся рисовать редкую рыбу. Пенни и Клифф склонились над столом рядом с ним так, что Сабрине было хорошо видно всех троих. Наступают моменты, когда все в нашей жизни складывается как нельзя лучше, когда все именно так, как и должно быть. Так оно и есть, лучше не скажешь, подумала она. Потому что проблемы, которые возникают у Пенни и Клиффа, связаны с взрослением, а дети взрослеют не постепенно, а рывками, — я поняла это в последние пять месяцев, — а одна из прелестей нашей жизни как раз и состоит в том, чтобы принимать участие во взрослении наших детей: формировать их, подсказывать им, помогать, наставлять. До сих пор я была этого лишена, но всегда к этому стремилась. Ты только посмотри, Стефани, какие это прекрасные дети, любовь и жизнь так и бьет из них ключом, они такие смышленые, любопытные, любознательные. Это твоя заслуга. Твоя и Гарта. Еще до того, как я сюда приехала.
— Ну, по-моему, она просто уродина, — заявила Пенни. — Если хочешь, можешь искать ее, но я поеду и буду смотреть только на что-нибудь красивое, что можно будет нарисовать. Я хочу рисовать только красивое.
— Но ведь в мире есть много и некрасивого, — возразил Клифф.
— Но мне же необязательно это рисовать. Правда, мама?
— Во всяком случае, не сейчас, — ответила Сабрина. — Может, когда ты подрастешь и решишь стать художницей, будешь рисовать больше того, что встречается в окружающем мире, — доброе и злое, красивое и безобразное, счастливое и грустное.