— Бежит-несется Колобок, — Скорпиус первым заметил, что к ним бежит Аманда, неся что-то в руках. — Гляди, наверное, очередное послание от неизвестно кого, просьба защитить от злых слизеринцев или конфеты с любовным зельем…
В голосе Малфоя не было презрения, потому что с тех пор, как он видел спасение Альбуса Поттера, невольно проникся если не уважением, то терпением по отношению к хаффлпаффке.
— Привет, ребята, — Аманда остановилась перед ними, запыхавшись. Шапка чуть не слетела с ее светлых косичек.
— Едешь домой на каникулы? — поинтересовался Джеймс, чуть улыбнувшись.
— Да. И я хотела вручить вам подарки, потому что на Рождество мы поедем с мамой, папой и Заком к дедушке с бабушкой, и оттуда не смогу отправить вам сову, — и Аманда протянула парням по открытке.
— И мне? — поднял светлую бровь Скорпиус, беря подарок, который, судя по всему, был сделан руками девочки. Друзья одновременно развернули открытки.
На Джеймса смотрели нарисованные ежик и белый хорек, взявшиеся за руки и поющие звонкими голосами четыре строчки из рождественского гимна. Справа было что-то, похожее на дерево и подписанное «пихта». Слева, у самых иголок ежа в гриффиндорском галстуке, — надпись «С рождеством!».
Джеймс заглянул в открытку друга — та же картина. Малфой, кажется, собирался захохотать.
— Я спросила у Лили, что мне нарисовать в ваших открытках, и она посоветовала это, — улыбнулась Аманда. — Нравится?
— Бесподобно, — выдавил Скорпиус, глядя на хорька в зеленом галстуке, который, как контуженый, подпрыгивал на месте, вцепившись в лапку ежа.
Ему впервые дарили подарки, с которыми было неизвестно что делать. Ну, когда девчонка дарит тебе что-то, ты просто спрашиваешь себя — нравится тебе девочка или нет. Если «нет» — без зазрения совести выкидываешь или уничтожаешь подарок. Если ответ «да», то убираешь подарок в стол, потом в комод, потом под кровать, а потом домовой эльф просто-напросто сам выкинет. Но что делать с открыткой от Колобка? — Спасибо.
— Ладно, счастливого Рождества! — Аманда махнула рукой и побежала к крыльцу, куда подкатывали первые кареты.
— Вот, значит, они какие, — протянул Малфой, глядя на кареты. Джеймс промолчал, понимая, что Скорпиус смог увидеть фестралов. Они молчали, глядя, как младшекурсники садятся, и вереница карет устремляется к Хогсмиду, откуда «Хогвартс-экспресс» доставит их в Лондон.
Так повелось в тот год одиннадцать лет назад, когда появилась традиция за два дня до Рождества проводить бал в Хогвартсе: студенты до четвертого курса, желавшие провести каникулы дома, уезжали в день бала, а остальные — на следующий, после завтрака, чтобы встретить Рождество с семьями.
— Смотри, Поттер, сейчас потянутся… — обронил Малфой, взглянув на часы. — Три часа до бала, самое время.
И действительно — из разных уголков территории школы шли студентки, весело разговаривая и смеясь.
— Малфой, приезжайте к нам с Ксенией на каникулах, а? — предложил Джеймс, разбрасывая палочкой вокруг них снег. — Можно будет вместе съездить в Лондон…
— К вам — это куда? — уточнил Скорпиус, насмешливо глядя на гриффиндорца.
Джеймс хмыкнул, понимая, что сам еще толком не знает, где они живут. Нет, конечно, он даже видел фотографию их нового — огромного — дома недалеко от Лондона, который отец купил три недели назад на те деньги, что много лет не трогал, потому что принял их только по настоянию мамы. Это была премия за шестнадцать лет, что Гарри Поттер провел в борьбе против Волан-де-Морта — с того момента, как были убиты его родители, до самой смерти Темного Лорда. Джеймс про себя называл их «возмещением морального ущерба».
Дом был куплен для их разросшейся теперь семьи. Конечно, родители — а именно этим словом теперь Джеймс называл про себя Гарри и Гермиону (а как еще?!) — прежде приезжали к ним, и в Хогсмиде состоялось целое заседание по вопросу «а что вы по этому поводу думаете».
Хьюго тогда просто пожал плечами, никак не прокомментировав ситуацию. Роза искренне улыбнулась, видимо, кузина долго об этом думала и пришла к тому же, к чему и сам Джеймс — кто мы, чтобы их судить? Лили чуть натянуто улыбалась, но тоже не возражала, чтобы стать одной семьей. Джеймс же хлопнул отца по плечу, поцеловал в щеку Гермиону, этим дав свое благословение, и испарился из «Трех метел», наказав, чтобы ему выделили комнату на этаже, где не будет комнаты Альбуса.
Джеймс знал, что потом отец долго разговаривал с Лили, и она вернулась в Хогвартс с красными глазами, но брат не стал снова заводить с ней этот разговор, который, в принципе, родители могли вообще не начинать, а поставить их перед фактом.