Дадли испуганно кивнул.
— Там безопасно, Аманде будет хорошо с такими же, как она, — уже спокойно произнес Гарри. — Моя дочь сможет присмотреть за ней, — это сказал, обращаясь к обеспокоенной Марии. — С ней ничего не случится.
Дурсли переглянулись, потом Дадли кивнул, и Мария чуть улыбнулась:
— Пойдемте, мистер Поттер…
— Гарри, — эта женщина ему определенно нравилась.
— Хорошо, пойдемте, Гарри, я познакомлю вас с Амандой.
— Да, только дайте мне письмо, которое вам оставил представитель Хогвартса.
Он поднимался по лестнице, сжимая в руке знакомый конверт, и пытался решить, как лучше сказать маленькой девочке о том, что она волшебница. Гарри вспоминал, как это было с ним — но ведь Хагрида тут не было. Жаль, надо было взять с собой Джинни или лучше Гермиону — они бы без проблем справились с подобной миссией.
Гарри совсем не удивился, когда Мария остановилась перед дверью комнаты, в которой недолго жил он сам. В двери все та же прорезь для кошек — через нее тетя Петуния приносила Гарри еду в дни его заточений. Черт, неужели бедный ребенок должен пройти через что-то подобное?!
Мария щелкнула ключом и открыла дверь. Гарри шагнул за ней в полутемную комнату. Кровать у стены — его кровать, шкаф, другой, но на том же месте, стол, где когда-то лежали его свитки и чернила, а теперь книжки и игрушки магглорожденной волшебницы.
Сама девочка — пухленькие коленки, две светлые косички и испуганные, заплаканные глаза — сидела на кровати, подтянув ноги. Когда взрослые вошли, она подняла к ним лицо. У Гарри защемило сердце, когда он увидел, что на стене висит его — ЕГО! — шарф Гриффиндора. Видимо, покидая дом, он в спешке забыл его снять, а Дурсли не смогли отодрать шарф от стены — Гарри прикрепил его на волшебный скотч.
— Дочка, милая, познакомься, это дядя Гарри, он кузен твоего папы, — мягко произнесла Мария.
— Здравствуй, дядя Гарри, — вежливо поздоровалась Аманда, спуская ноги с кровати и с надеждой глядя в зеленые глаза.
— Аманда, дядя Гарри хочет поговорить с тобой, — Мария тепло улыбнулась родственнику и вышла, закрыв за собой дверь.
Гарри почувствовал себя не в своей тарелке под пристальным взглядом детских глаз. Он не знал, с чего начать. Как бы поступила Гермиона? Что бы она сказала? Или Джинни? Или миссис Уизли?
Он беспомощно смотрел на девочку, когда она сама заговорила:
— Ты хочешь рассказать, почему папа с мамой меня наказали?
— Да. Хотя они тебя не наказали, — поправился Гарри, садясь на кровать рядом с племянницей. — Просто…
Что он мог сказать ребенку? Что родители ее испугались?
— Тот человек, что приходил недавно. Это все из-за него, да? — доверчивая маленькая рука легла на плечо Гарри. Это придало ему смелости.
— Да, частично. Тот человек принес тебе письмо.
— Мне?
— Да, тебе. Я сейчас тебе его отдам, — Гарри вынул из кармана конверт, надписанный знакомыми зелеными чернилами, и гербом, при взгляде на который по душе разливалось тепло.
Аманда осторожно взяла письмо и стала читать. Гарри зажег настольную лампу, поднялся и отвернулся к окну, давая ребенку время. Окно, через которое к нему летал Хедвиг, неся письма от Сириуса, от друзей, подарки и открытки в день рождения. Окно, через которое на втором курсе он сбежал из дома в «Нору». Сбежал благодаря Рону, Джорджу и Фреду Уизли.
Гарри не позволил темным воспоминаниям наполнить его душу — ведь если он вспомнит Фреда, то тут же ярко встанет перед глазами последняя битва за Хогвартс. Большой зал. Мертвые люди. Люди, погибшие за него, за мир, за жизнь.
— Дядя Гарри, а разве такая школа есть?
Гарри обернулся, глядя на немного изумленное лицо девочки.
— Да, Аманда, такая школа есть. Я там учился.
— А почему папа там не учился?
— Потому что твой папа — не волшебник. Ты волшебница, поэтому будешь учиться в специальной школе для магов, — слова давались легко, хотелось только верить, что Аманда не сомневается в сказанном по сути чужим человеком.
— А откуда ты знаешь, что я волшебница?
— Я не знал. Знали в школе, поэтому прислали тебе письмо. Там все всегда знают.
— Но ведь я никогда не колдовала, почему там решили, что я волшебница?
— А ты подумай, было что-нибудь странное в твоей жизни? Что-нибудь, что ты не могла объяснить? Что-нибудь случалось, когда тебе было плохо, ты злилась или сердилась? — Гарри вспомнил свой разговор с Хагридом в старой лачуге много лет назад.
— Ну… однажды, совсем недавно, — кивнула Аманда, улыбнувшись. — Кристина Стоун обозвала меня толстой коровой, я очень обиделась и разозлилась. А потом у нее волосы стали в салатово-розовую полоску. Это было смешно.