Азамат приложил ладонь к углям костра. Они были не такими уж холодными.
В шалаше, по всей вероятности, жили трое. Об этом говорили три лежанки — настилы из ветвей, покрытые толстым слоем сухой травы, и три камня, лежавшие вокруг кострища. Вчерашние дезертиры, как возможные строители шалаша, отпадали. Ветви, из которых были сплетены его стены и крыша, высохли так основательно, что всякое предположение о недавней постройке шалаша не имело смысла. Вряд ли дезертирам, сугубо военным людям, могли принадлежать и изодранная в клочья мужская сорочка, и дырявые носки. Но кто-то мог воспользоваться шалашом как временным пристанищем. Несколько отпечатков подошв солдатских сапог были обнаружены на берегу ручья у самой воды. Здесь же просматривался и след остроносой обуви небольшого размера с довольно узким каблуком, по предположению Фатьянова, мужских полусапог. Все следы начинались и обрывались на берегу. Земля вокруг костра и шалаша была покрыта пожухлой травой и сухой листвой, опавшей с окружавших прогалину кустов. Пащенко внимательно осмотрел всю прогалину и никаких следов больше не обнаружил. Азамат в это время перетряхивал в шалаше подстилки, надеясь обнаружить какую-нибудь вещь, которая, хотя бы примерно, подсказала о людях, живших здесь. Буран, будто тоже понимал всю важность этих поисков, помогал своему юному хозяину, разгребая лапами уже переворошенные и вынесенные Азаматом из шалаша ветки и траву.
Фатьянов стоял на часах. Пащенко не исключал, что обитатели шалаша ушли отсюда на время и в любую минуту могут вернуться «домой». В том, что они опасны, никто в группе не сомневался — иначе чего бы они так старательно прятались. Не имеют ли они отношение к Гураму? Если да, то возникли новые вопросы. Какой смысл тащить сюда старика? А если принесли, то куда могли деть? Окружавшие прогалину заросли были совершенно непроходимы. Неизвестные никак не могли поэтому занести Гурама в заросли и бросить его там. И Буран, хоть он и не ищейка, не может не чувствовать запаха мертвого человека, но пес ведет себя спокойно. А может, Гурам жив? Тогда где он? Надо все-таки дойти до торца урочища, чтобы не осталось никаких сомнений.
Пащенко глянул вдоль ручья. От одной только мысли, что нужно снова брести по ледяному ручью под колючими зарослями, у Александра пробежал озноб. В сапогах хлюпала вода, пальцы еще то и дело сводила судорога.
Пошли Пащенко и Азамат с Бураном. Фатьянов остался на прогалине на всякий случай, чтобы обеспечить товарищам безопасность тыла. Кто знает, вдруг к шалашу нагрянут его хозяева.
Очень скоро дорогу людям и собаке преградила сплошная стена зарослей облепихи. Оказывается, ручей начинался довольно далеко от торца урочища, и все, что находилось за его истоком, было покрыто непроходимым кустарником.
— Ну вот и все, — удовлетворенно подытожил результаты кратковременного похода Пащенко. — Теперь мы точно знаем, что никто этим путем из урочища уйти не мог. Если ушли, то только в сторону, откуда пришли мы. Но куда они дели Гурама?
Александр сам не заметил, как убийство Гурама стало для него непреложным фактом. Конечно, предположения Азамата были очень убедительными, но все равно, чтобы принять их за окончательную версию, следовало, наверное, установить, что Гурама нет ни в лесу, ни в селе.
Пащенко приостановился, дойдя до прогалины и пытаясь отыскать взглядом Фатьянова, но того не было. Командир тихо окликнул бойца, и Фатьянов вырос у шалаша, как из-под земли.
— Молодец, — одобрительно заметил Пащенко. — Надо уходить отсюда. Поскорее уточнить ситуацию с Гурамом: случилась с ним беда или нет. Уходим.
Обратно шли быстро. Стали досаждать резкие порывы колючего ветра.
У единственного притока ручья Александр остановился. Когда они шли в глубь урочища, у него было намерение пройти вдоль притока, но он раздумал. Русло было очень узким и почти непроходимым. Сейчас Пащенко уже не мог позволить себе пренебречь проверкой.
Фатьянов остался в большом ручье, а командир с Азаматом и собакой завернули направо. Буран вырвался вперед и очень скоро исчез в зарослях.
Первые метры давались Александру и подростку с большим трудом.
Ветви кустарников были упругими и крепкими. Справиться с ними могли бы только сабля или шашка. Пришлось идти напролом. Через несколько минут Пащенко почувствовал себя уже усталым, но было не до отдыха. Азамат наотрез отказался возвращаться к Фатьянову. Он шел, не отставая от Пащенко ни на шаг.
Метров через пятнадцать русло притока неожиданно расширилось, а верхушки кустов поднялись выше. Весенние паводки, нащупав здесь слабые породы, образовали довольно глубокую и широкую промоину, раздвинув заросли в стороны и подняв их на сравнительно высокие берега этого микрооврага. Буран стоял на берегу притока и жалобно скулил. Пащенко шагнул к собаке и тут же инстинктивно попятился, наткнувшись взглядом на глаза, смотревшие на него прямо из воды. Мертвец лежал немного на боку, втиснутый в узкую расселину на самом дне промоины.