— Что случилось? — спросил Петров.
Утечка, — сказал Комаров, сверившись с приборами.
Возвращаться не станем, — решил Петров, — и парадокс исчезнет.
Он зарядил свежезаписанные матрицы в архивный компьютер, глянул на экран и ахнул. Один из субъектов съемки оказался представителем рода, которым особо интересовался историк. К этой фамилии принадлежали средневековый волшебник-врачеватель и знаменитый космический Маугли. Борт 307 принес информацию о человеке, который стоял в центре бурных событий стыка тысячелетий — эпохи биоэкологического взрыва и второй научно-технической революции, когда были восстановлены флора и фауна минувших веков, возрождены леса и очищены реки, создана по-настоящему безотходная технология производства чего угодно, за исключением самого человека. Его и во времена Петрова получали старым прадедовским способом.
— Ты посмотри, что я обнаружил! — воскликнул Петров. — Этот предок произвел, оказывается, биоэкологический взрыв! Не из-за нашей ли утечки?
Комаров как раз подкреплялся пирожком.
Думаешь, создал парадокс? — хмыкнул он. — Да ты глянь в любой учебник, там эта фамилия упоминается. Сказано, что этот чудак стоял у истоков мощного экологического движения. Так что, дорогой коллега, нам гордиться нечем. Парадоксы невозможны, это известно любому младенцу.
Кстати, к сверхразуму, который мы создаем, — перевел разговор на другое Петров, — нужно подключить интеллекты всех разумных существ Вселенной.
Открыл Америку, — вспомнил архаизм Комаров. — С технологией матрицирования ознакомлены все известные нам цивилизации. Потому и считается, что возникнет Мировой Разум.
— Я, кажется, понял… — сказал Петров. Комаров протянул руку за вторым пирожком.
Если верна теория кинозала, — Петров откусил кусок яблока, — то я догадываюсь, кто в нем киномеханик.
А существуют ли такие миры, из которых можно вывезти все, что угодно, кроме информации? — спросил Комаров и протянул руку за третьим пирожком. Спросил просто так. Когда руки его не были заняты делом, в голову лезли праздные мысли.
Петров задумался, даже яблоко отложил. Потом повернулся к компьютеру, ввел программу, стер и набрал новую, принялся уточнять ее, корректируя словесными командами. Минут двадцать не отвечал на вопросы друга.
Есть такие миры, — наконец сказал он и опять взялся за яблоко. — Но предметы из них вывезти нельзя.
Ни предметов, ни информации, — подытожил Комаров. — Очень занимательно. Пришел ни с чем — ушел ни с чем. Интересное кино! И что же — из этих миров невозможно вообще ничего вывезти?
Предметы — нельзя, потому что невозможно вывезти информацию. Можно — химически чистые элементы, на которые эти предметы разделятся при переходе через межпространственную мембрану.
Тоже неплохо, — решил Комаров. — Дешевый способ сепарации и получения химически чистых веществ. Синтезаторы требуют большого расхода энергии. А сколько ее требуется для переноса через мембрану?
Пока Комаров раздумывал, не взять ли четвертый пирожок, Петров советовался с компьютером. Информационных запасов домашнего мудреца не хватило. Пришлось подключаться к планетарному.
Сведений об энергозатратах товарищи так и не получили. Способа проникновения в параллельные миры современники Петрова и Комарова — увы! — не знали! Светлое будущее для друзей-историков слегка омрачилось, и радужные перспективы померкли. Утешало одно: во время расчетов выяснилось, что запрет на вывоз информации из параллельного мира нарушить нельзя, зато можно обойти. Межпространственная мембрана пропускает все живое. Любое существо, обладающее биополем, способно проникнуть в иной мир безо всякого для себя ущерба. При переходе туда информация не теряется, стирается она при возвращении обратно. Уходящий в чужой мир уносит знания о нашей Вселенной, но ничего не возвращает взамен, если…
Если в параллельных мирах имеются мыслящие существа, они могут прийти к нам и рассказать о своей жизни.
— Но придут они в наш мир голыми и босыми, — сказал Петров.
Комаров съел-таки с досады четвертый пирожок.
Раз способа проникновения в параллельные миры не знают в настоящем, — решил он, — стоит поискать его в прошлом. Или пусть разгадку подскажут твои киномеханики. Сверхразуму должны быть доступны минувшие и грядущие тайны.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОТРОК
Глава первая. Попробуй догони
Москва—Воронеж — шиш догонишь.
Солнце скрылось за макушками трехсотлетних кедров, но небо еще оставалось по-дневному прозрачным, хотя и набирало густоту, словно впитывая горечь длинных хвоинок. С берез слетали первые позолоченные листья и неслышно опускались на поляну. Лес пронзали прозрачные паутинки, связывая стволы мириадами невидимых нитей. Можно было легонько постучать пальцем по любой из них, и тайная твоя речь передалась бы до западной границы Лесного княжества, до реки Большая Вода, или до границы восточной, где кончалось плоскогорье, а вместе с ним и тайга, и начиналась степь.
Там раскосоглазые люди гонялись друг за другом на своих низкорослых мохнатых лошадках по степному разнотравью, а зимой пересаживались на низенькие санки, куда впрягали оленей. Жили они вдоль второй великой реки, названной Темной. У истоков ее шумели гигантские валы Богатого озера. Были бы они безобидными соседями людям из лесного рода, кабы не их злой дух Чучуна.
Разрубленный, он раздваивался, четвертованный — учетверялся и так далее, пока не собирался в несметную рать. Тогда он вздымал единственной рукой копье или нож из Плохого железа, мигал одиноким глазом (копье чучуны неплохо метали в цель: одноглазому и зажмуриваться не нужно) и смело шел в бой, прыгая на единственной ноге быстрее оленя. Огня чучуны не знали и ели зверей и людей сырыми. При этом не больно-то разбирались, где свои, а где чужие: пронзали копьями, а затем разделывали ножами и раскосоглазых подопечных, и большеглазых лесичей. Ростом чучуны были чуть ниже лиственниц.