Эльф двигался ловко и естественно, огибая препятствия так, будто вовсе и не замечал их, а танцевал под музыку леса. Кажется, он даже не производил никаких звуков, из-за чего собственное дыхание представлялось Агате оглушительным. Она то и дело наступала на хрустящие веточки или цепляла их изодранным подолом, одновременно ловя на себе укоризненные взгляды. Но не находила в них раздражения: эльф смотрел на нее, как на младшую сестру, шалости которой доставляли только радость.
Наконец, оба затаились под метровым кустом барбариса с пурпурно-красными листочками и множеством бутончиков, готовых вот-вот освободить желтые цветы. Медленно и осторожно раздвинув ветви, синда показал взрослого оленя, купающегося в ярких солнечных лучах. Его бурый мех искрился почти медным блеском, а рога совсем не походили на те, что развешивали на стенах охотники; очень короткие и закругленные, имевшие всего по одному отростку, они еще только готовились превратиться в роскошную корону.
Расступившиеся деревья позволили длинным, устремленным к небу стеблям вереска заполонить всю поляну и дать пищу животному. Девушка не смогла сдержать улыбку, пока наблюдала за торопливыми движениями губ, которыми олень срывал белые цветы, за его огромными черными глазами и вытянутыми овальными ушами, вертящимися в поиске опасности.
Она и не заметила, что Леголас рассматривает ее так же внимательно. Он пытался решить, стоит ли убрать сухой листочек, застрявший в густых прядях. Отчего-то ему хотелось прикоснуться к ним, и лежавшая на колене рука невольно дрогнула, но так и осталась на месте: эльфийка бы не обратила внимания, а у людей все слишком сложно, как показалось эльфу.
Его размышления прервал шорох и звонкий треск: воздух, пропитавшийся исходящими от гостей ароматами людей, собак и крови, добрался до чувствительного оленьего носа. Зверь испугался и резко встрепенулся, а затем умчался в чащу, ломая ветки и разбрасывая во все стороны комья земли.
Но уйти так просто ему не удалось, ведь эта скромная победа раззадорила Агату, а синда был только рад вспомнить полученные от отца знания.
Удивительно, но Леголасу хорошо запомнилась каждая их прогулка среди вековых стволов Эрин Гален. Запомнилась их тень, скрывающая эльфов от посторонних глаз, давая возможность Трандуилу открыться перед сыном. Там он обнимал его, целовал пораненные ладошки, бормоча нежные слова, и улыбался так любяще, что все печали отступали.
Маленькому принцу даже было позволено заплетать в длинные локоны Владыки цветы и листья. Сажать на них гусениц и жучков, найденных в траве. Смеяться и наблюдать, как сдвигаются брови отца и поджимаются губы; он не любил этого, но терпел долго, прежде чем цокнуть языком и несколькими движениями уничтожить все труды. Однако гнев длился лишь секунды, по истечению которых наследник оказывался на земле, визжа сквозь смех и пытаясь уползти от ловких пальцев, скользящих по ребрам и бокам.
Для не имеющего матери Леголаса отец был всем: родителем, помощником, королем… смыслом. И пусть связь их ослабла за минувшие века, пусть разговоры уже не были столь же искренними — любовь оставалась тверда.
И отдавшись этим воспоминаниям, эльф с легкостью впустил в них Агату, вновь и вновь находя для нее строптивого оленя. Но тот позволял любоваться собой лишь считанные минуты.
— Ничего не поделаешь — ветер слишком переменчивый, и зверь чувствует наш запах, — утешал принц свою спутницу. — Чтобы избежать этого, нужно хотя бы сутки держать одежду в ящике с еловыми ветками.
Девушка улыбалась и кивала, пытаясь скрыть разочарование. Но вскоре ее разум заняли другие мысли: как запутать следы, укрыться в листве или пустить в обманном направлении солдат рохиррим, явившихся в лес уж точно не для прогулки. Не желая возвращаться в Медусельд, тяготивший обоих, эльф показал Агате множество хитростей. Рассказал о поведении животных, которое они имитировали, ломая ветки и приминая кусты, надеясь сбить людей с толку.
Эта забавная игра, как и веселье на городской ярмарке, отбросила обоих в дни их ранней юности. Заставила вспомнить то состояние, когда они лишь догадывались о всей жестокости мира, не воспринимая ее всерьез. Но грезы исчезли вместе с последними лучами солнца, а темнота напомнила о благоразумии; принц был уверен, что нападавшие выполнили свою работу и больше не потревожат их. Но ночной лес таил в себе множество опасностей. Таких, как олени и лоси, оберегающие свою территорию, голодные хищники или расставленные на них капканы.
Разумеется, ни слуг, ни лошадей уже не было на прежнем месте, а солдаты пропали вместе с восходом Луны над почерневшими кронами. Это весьма осложняло положение: девушка вряд ли осилит такое большое расстояние до Эдораса, а нескольких стрел, оставшихся у эльфа, не хватит для защиты. Поэтому они решили остаться на месте и развели костер за пушистыми кустами недалеко от лесной опушки, куда дикие звери уже не решились бы подойти.
Леголас подстрелил кролика и принялся разделывать его с помощью маленького кинжала Агаты, отчего она смогла проникнуться к нему. Принц чувствовал эту перемену, и его собственные мысли так же успокаивались, а разговоры смелели, находя поддержку в нежной улыбке под резкими тенями от костра.
— И чем занимается твоя семья в Волде? — спросил он, подбрасывая в пламя еще одну сухую ветку.
— Тем же, чем и все — коневодством, — ответила девушка и торопливо положила в рот большой кусочек мяса, желая избежать подробных расспросов.
Ей было стыдно за то, что никакая она не благородная дама, а в высший свет попала волей злого рока и собственной глупости. Однако эльф не заметил этого настроя, потому как сам боролся с нахлынувшими сомнениями.
— И твой муж сейчас там? — спросил он через какое-то время, сев на землю и вытирая грязные руки о траву.
Но Агата не спешила отвечать. Глубоко вздохнув, она опустила взгляд и поерзала на пеньке, словно это могло как-то помочь с ответом.
— Тебе поведали о моем муже, — тихо сказала она, когда устроилась, — но неужели не рассказали всей истории?
— Рассказали, но… — Смутившись, эльф так же скрыл глаза под ресницами. — Я не понял, как такое может быть? ..
Он догадался, что сказал что-то неверное, и отвернулся, желая разобраться самостоятельно. Но ответ не находился, сколько бы принц ни вглядывался в кривые кусты, будто двигавшиеся из-за шустрых игр света и тени.
В народе Эльдар брак был неотъемлемой частью жизни любого эльфа, как пища или воздух. Многие соединяли свои судьбы, едва переступив через детство, и обиход их всегда шел тихо и безмятежно. Почему же у людей все иначе? Неужели свой короткий век они и впрямь рады тратить на ссоры и разногласия?
— Значит, в Волде только твои родители? — спросил Леголас через несколько минут, желая прекратить тяжелое молчание.
Но звонкий треск костра будто сообщил эльфу, что он ошибся и здесь.
— Их забрала война, — шепнула Агата и опустила подбородок на ладони, — я искала их, когда все закончилось, но…
Вздохнув, синда хотел пожелать им скорейшего возвращения из Чертогов Намо. Однако вовремя вспомнил, что фэар людей в Арде лишь гости, и после смерти уходят из нее навсегда. Впрочем, девушка его словно бы и не услышала: она смотрела на искрящиеся угольки в костре и вспоминала жуткое полымя, уничтожившее ее жизнь.
Будто эхо вдалеке, ей послышались отчаянные крики людей и животных. Вспомнилось, как из-под ног исчезла опора, а в живот уткнулось костлявое плечо спасителя, обтянутое грубой тканью, источающей запах пота и навоза. Это был отец Эвиты — Агата узнала голос подруги, которая умоляла об отдыхе, потому что была уже слишком большой, чтобы ее нести.