Джек выглянул из окна. В саду гуляла только одна пара — пожилые мужчина с женщиной, примерно такого же возраста были бы родители Джека сейчас, если бы не умерли. Держась за руки, старики медленно шли по каменной дорожке, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться фруктами. Как же их фамилия?.. Гигс или Григс?.. Что-то в этом роде… Нэнси сказала, они приехали сюда отпраздновать юбилеи — его семидесятилетие и ее шестидесятилетие — и полностью посвятить друг другу пять дней. Как прекрасно дожить до такого возраста и все еще любить! Джек присмотрелся к старику. На обожженном солнцем лице под бежевой панамой сияла улыбка. Похоже, он вполне доволен жизнью. Ему нравится медленно брести по ней под руку с родственной душой. Увидев домашнего кролика в тени цветущей вишни, парочка замерла. Кролик тут же бросился наутек. Старик стряхнул осыпавшиеся лепестки с шезлонга под вишней и помог жене присесть. А сам занял соседний шезлонг, протянув супруге руку с изуродованными артритом пальцами.
С какой бы радостью Джек привозил сюда летом родителей — на месяц или два, чтобы они видели, как растет внук! И многое бы отдал сейчас за то, чтобы, выглянув из окна, увидеть вместо этих стариков своих маму и папу… Они редко выезжали из Нью-Йорка, что уж говорить об Америке. Но всегда мечтали побывать в Италии. Им бы здесь точно понравилось. По иронии судьбы как раз на деньги, оставшиеся в наследство от родителей, Джек купил «Дом у дороги», обойдясь без ипотеки. На минуту он представил, как все три поколения Кингов собрались вместе на прогулку — дошли до центра города, до площади Свободы, сели на длинные ступени каменной лестницы, а Зак с дедушкой, которого он никогда не видел, отправились за мороженым. Потом они бы все вместе бродили по садам эпохи Возрождения. Нэнси со свекровью смотрели бы, как Зак играет в прятки в лабиринте…
Непонятно как, но ссора с женой и скорое расставание с семьей пробудили в Джеке тоску по родителям. Он отстранился от окна и неосуществимых мечтаний. Ну хватит… Пора отнести на второй план мысли о маме с папой, Нэнси и Заке и вообще о размеренной жизни в Италии! Пора за работу!
Джек набрал номер Массимо Альбонетти.
Глава 25
Бруклин, Марин-Парк
06.05
Держа в руке медицинскую пилу, Паук посмотрел вдоль лезвия на Лу Загальски, которая билась распятая на столе, отчаянно пытаясь освободиться от оков. Паук держал шестнадцать дюймов бесчувственной стали — пилу, когда-то принадлежавшую его отцу, который многие годы разделывал ею говядину и свинину, закупаемую оптом. Паук нашел пиле более оригинальное применение. Как здорово было бы сейчас отплатить Лу за жестокость! Разрезать ее живьем — кусочек за кусочком…
Стоп, Паук! Ты же придумал сделать с ней кое-что получше! Не позволяй одной маленькой ошибке разрушить грандиозный план.
Кровь все еще капала с левой руки. Ткани вокруг укуса неприятно пульсировали. Кожа разодрана, и даже видны следы от зубов по краям раны.
В глазах Лу застыл ужас. Она пыталась что-то сказать, старалась вымолить пощаду, но слов не было слышно. Голосовые связки будто онемели.
— Шлюха! — крикнул Паук и с размаху ударил концом деревянной ручки пилы по носу Лу. — Думала, можешь сделать мне больно, и ничего тебе за это не будет? Грязная заносчивая сучка!
Он снова ударил Лу ручкой пилы. Боль от первого удара была невыносима. Нос точно сломан. В глазах защипало от слез. Лу не могла отвести от лезвия взгляда.
— Да ты посмотри на себя! — с отвращением сказал Паук. — Посмотри только. Какая же ты вульгарная дешевка!
Отступив, Паук плюнул на Лу. И в эту секунду она поняла, что вела себя недостойно. Теперь с ней случится то, что и в самых жутких кошмарах не привидится. Но он прав. Этот сумасшедший придурок прав. Пять минут назад в разгар их драки она потеряла контроль над собой!
Паук презрительно усмехнулся.
— Ты отвратительна. Ты хуже остальных.
Лу отвернулась, стараясь заглушить необъяснимое чувство вины. Она уговаривала себя вспомнить о том, что сделало с ней это чудовище. С ней и с другими женщинами, замученными и жестоко убитыми.
Губы Паука медленно растянулись в улыбке.
— Все вы одинаковые. Все вы, грязные сучки, рано или поздно ссыте от страха или гадите. Зачем, думаешь, я тебя раздел догола?
Чуть не плача, Лу снова отвернулась. Как глупо! Она чувствует себя пристыженным ребенком.
«Забудь про гордость! Он выпотрошит тебя как рыбу! Он не шутит, размахивая тут пилой. О чем бы он ни трепался, в любую секунду может перерезать тебе глотку, а потом почикает твою несчастную задницу!»