— Ты тоже, мой лысый итальянский дружище. Все так же похож на отполированный бильярдный шар, — сказал Джек, шутя потрепав Массимо по бритому затылку.
Массимо закрыл дверь.
— Говорят, ты болел. А по виду не скажешь. Здоровее, во всех смыслах, я тебя не видел!
— Хорошая еда плюс хорошая жена — вот мой секрет! — ответил Джек, поглаживая живот.
— Джек! Ну я же итальянец, мне такие вещи объяснять не нужно. — Массимо показал на деревянный стул у стола: — Пожалуйста, располагайся. Может, кофе или воды?
— Воды, пожалуйста. Пытаюсь бороться с кофеином.
— Я тоже, — заявил Массимо. — Но кофеин всегда побеждает.
Нажав кнопку на столе, Массимо проговорил в микрофон:
— Клаудия, два двойных эспрессо и стакан воды, пожалуйста.
Джек неодобрительно взглянул на него.
Массимо только пожал плечами:
— Если ты не передумаешь, когда принесут кофе, я и твой выпью.
Джек положил руки на стол.
— Как Бенедикта и дети? Проводил?
— Да, отлично. Спасибо. Только в аэропорту детям не разрешили взять в самолет игрушки и напитки. Запустили очередную программу по борьбе с терроризмом!
— Перелеты никогда уже не будут как прежде… — сказал Джек. — Скоро надо будет освобождать тело от жидкостей, упаковываться в специальный мешок перед тем, как подняться на борт самолета. Ребята в отделах по борьбе с терроризмом очень стараются, даже слишком.
— Это точно, — согласился Массимо, улыбаясь. — Я каждую ночь благодарю Бога, что не я занимаюсь этими делами.
Болтовня ни о чем естественным образом сошла на нет. Джек решился задать вопрос, который не давал ему покоя после их телефонного разговора:
— Ну что же, Масс, ты собираешься мне рассказать то, что не сказал по телефону?
Итальянец откинулся назад. Старый стул громко хрустнул. Массимо был готов к этому вопросу, и ответ простой, но он все же колебался.
— Джек, ты знаешь, как я тебя уважаю и как ценю нашу дружбу. Так что прости, но вначале я должен спросить как мужчина мужчину, как друг друга — ты действительно чувствуешь, что готов к работе? Достаточно ли ты силен физически и морально, чтобы выдержать то, о чем я прошу тебя?
Об этом же спрашивала Орсетта, этот же вопрос Джек постоянно задавал себе последнее время.
— Готов, — ответил он твердо, хотя где-то глубоко еще теснились сомнения. — Из твоих слов я понял, что убийство, если только это не подражание, — дело рук человека, который убил по меньшей мере шестнадцать молодых женщин в Америке. Я преследовал ублюдка почти пятнадцать лет. И работа чуть не доконала меня. Но признаюсь тебе, Масс, самое страшное для меня было бы узнать, что он снова убивает, и понять, что я не могу его остановить. Ради моей же психики я должен вернуться к этому делу и расследовать его до конца вместе с тобой. Я должен еще раз попробовать запрятать ублюдка за решетку.
— Браво, мой друг! — воскликнул Массимо, получив ответ, который надеялся услышать. — Я горжусь тем, что ты согласился работать с нами.
— Ну все! Хватит сантиментов. Так что ты еще мне не рассказал?
Массимо подался вперед, опираясь на локти, и серьезно посмотрел в глаза Джеку. Будет непросто.
— В отчете, который я тебе направил, сказано, что тело Кристины было расчленено. Но это еще не все.
Джек молчал.
— Кристину обезглавили. И после того как убийца избавился от останков, он послал голову нам, сюда, в Рим.
Десяток вопросов вертелся у Джека на языке, но он задал самый очевидный:
— Почему об этом не упоминается в конфиденциальном отчете? Если я не ошибаюсь, он ведь адресован премьер-министру страны?
Массимо заулыбался.
— Итальянской политике не свойственна конфиденциальность. Особенно когда речь идет о кабинете премьер-министра. Уж и не знаю, какую бы цену запросил помощник или другой сотрудник у газетчиков за наш секретный материал, окажись он в кабинете премьер-министра!
Выдвинув ящик длиной во весь стол, Массимо достал тонкую папку, подписанную «Барбуяни. Конфиденциально».
— Вот еще кое-что, — сказал он, торопясь разделаться со всей недосказанностью, и протянул папку Джеку: — Это копия записки, обнаруженной во рту Кристины Барбуяни. Оригинал у судмедэкспертов.
— В голове? — уточнил Джек.
Массимо кивнул. Джек медленно открыл папку, пытаясь сопоставить в уме все обстоятельства. Начал проявляться единый почерк в американском и итальянском делах. Похоже, это далеко не последнее совпадение. Джек взглянул на копию: написано черным фломастером от руки заглавными буквами на простой белой бумаге. Записка сама по себе короткая, но шокирующая.