Офицеры полиции прочешут все территории, обозначенные Хью и Джеком, где, возможно, скрывается БРМ.
А Джек тем временем ехал в Марин-Парк — крупный район между Милл-Бейзин и Джерритсен-Бич, относящийся к шестьдесят первому и шестьдесят третьему участкам нью-йоркского управления полиции. Считалось, что уровень преступности там низкий.
Марин-Парк сформировался на месте бывшего голландского поселения. Здесь построили первую в Америке приливную мельницу. С тех пор огромная болотистая территория с отдельно стоящими деревьями, трясинами, топями и сельскохозяйственными полями изменилась до неузнаваемости. Теперь здесь жили в основном нью-йоркские итальянцы и евреи в домах, построенных шестьдесят-семьдесят лет назад.
Джек поднялся вверх по Джерритсен и, повернув за угол, выехал на Филмор, а потом проскочил по Восточной 33-й и 34-й. Немного растерялся, увидев перед собой торговый центр «Кингс-плаза». Пришлось возвращаться на улицы Хендриксон и Коулман, откуда был виден зеленый бархат поля для гольфа Марин-Парка. Выругавшись, Джек вышел из автомобиля. Свежий воздух помог справиться с тошнотой, снова подступавшей к горлу.
День стоял теплый, несмотря на сильный ветер с бухты.
Жилой район вокруг — довольно обжитой, ухоженный, респектабельный. Не сказать, что шикарный, но и не бедняцкий. Казалось, его жители не привыкли совать нос в чужие дела и свой сор из дома не выносили.
«Нет, все равно не здесь, Джек. Слишком открытое место. Много домов и окон, из которых смотрят сотни любопытных глаз».
Сев в машину, Джек записал выводы в блокнот и поехал по тому же маршруту, по которому приехал сюда, — мимо тщательно подстриженных лужаек и блестящих автомобилей перед домами. Вдруг зазвонил мобильный.
— Есть зацепка! — сказал по телефону Хью.
— Продолжай, — попросил Джек, открывая блокнот.
— Фернандес, проверяя по твоему указанию риелторов, сдающих недвижимость в аренду, наткнулась на «Налткинс» — очень старое бруклинское агентство. Так вот они сдают один и тот же дом уже двадцать лет. Владелец — холостяк. А из записей о съемщиках ясно, что он сдавал дом таким же одиноким мужчинам. Это точь-в-точь совпадает с твоей версией.
От волнения по спине Джека побежали мурашки.
— Пишу. Говори адрес!
Сан-Квирико
16.06
Веревка вдруг резко затянулась на шее Зака, словно зацепилась за что-то в темноте. Казалось, еще немного, и он задохнется.
— Делай, что я скажу, или он умрет, — холодно произнес мужской голос без тени драматизма.
Нэнси не отрывала взгляда от лица сына. Глаза привыкли к темноте.
— Я сделаю все, что хотите, только, пожалуйста, не трогайте ребенка, — взмолилась она.
На грязных щеках Зака белели полоски от высохших слез. Ему было очень больно и страшно. Нэнси хотелось броситься к сыну и крепко прижать его к себе.
— Медленно сделай два шага вперед и повернись лицом к дневному свету, — сказал Паук. — Потом заложи руки за спину.
Последний раз посмотрев на Зака, Нэнси подчинилась приказу.
«Какой он смелый! Не кричит, не плачет…»
Но когда Нэнси подошла ближе, она с ужасом заметила, что рот сына залеплен толстым скотчем, и Заку сложно дышать.
— Отпустите его, пожалуйста! Не делайте ему больно, — вновь взмолилась Нэнси.
Паук молча обмотал ее руки скотчем так плотно, что она не могла пошевелиться. Потом, вынув из кармана нож, задумчиво провел пальцем по острому как бритва лезвию и быстро отрезал скотч.
Нэнси задрожала, понимая, что ее связывают.
«Так, значит, об этом рассказывал Джек? Неужели вот так похищают и убивают? Господи, что будет с Заком?!»
Неожиданно перед ее лицом появились руки со скотчем. Нэнси инстинктивно отвернулась — полоска скотча прилипла к носу и верхней губе.
Паук резко оторвал скотч. Нэнси вскрикнула от боли.
— Плохая Малышка! — заорал он, ударяя ее по лицу.
Скотч заглушил крик Нэнси. Стало трудно дышать. Она жадно втягивала воздух носом. Паук отрезал ножом скотч и, держа Нэнси за руки, наклонился вниз.
Вдруг Нэнси почувствовала резкую боль в бедре. Паук сильнее надавил на шприц, а потом опустил руку, оставив его в теле. Он гордо посмотрел на шприц, словно доисторический охотник на копье, торчащее из туловища мамонта…
Проникай глубже! Еще глубже…