Женщина прервалась, достала всё-таки бумажные платки и провела по ресницам. А потом твердо глядя на мизучи, на одном дыхании выпалила:
— Амакава-сама! Мои дети узнали о вашей способности перейти в «боевой режим», когда любое рубящее и колющее оружие против вас бессильно! Вы — единственный чело… единственная, кто вообще может подойти к Хари и не рисковать получить отсечение руки или головы! Прошу от имени клана — по старому обычаю — возьмите моего сына как заложника интересов клана Амакава и… (всхлип)… позаботьтесь о нём! Взамен клан Момочи обязуется выполнять обязанности должника во всём и всегда, пока заложник жив! Пожалуйста! Прошу! — Женщина, сейчас вовсе не выглядящая молодой и сильной, буквально упала на колени, сложившись в японском поклоне-позе на коленях, уткнувшись лицом в каменный пол. Несколько секунд Сидзука просто молчала… а потом одним длинным прыжком, невозможным для человека, перемахнула обрыв над текущей в темноте водой. Мальчишка, до того опять подскочивший к краю острова (что там делает мама и незнакомая девочка, о которой он постеснялся спросить?) резко отшатнулся, отбегая на максимальное расстояние, какое было возможно на небольшой каменной площадке… изрезанной бороздами и сколами.
— Эй, сестрёнка, ты чего! Не подходи ко мне — я опасный!!!
— Для меня — нет! — Девушка демонстративно подошла к центру каменного круга, в очки наблюдая, как аура мальчика бьётся в невидимую защитную сферу и втягивается синими волнами в амулет.
— Э? Правда, что ли?
— Правда! — Сидзуке тоже хотелось плакать, но голос её звучал звонко и бодро. — Подойди и проверь — я не кусаюсь… знаешь ли!
— А вот и подойду!
— Давай, давай. — Подбодрила змея.
Мальчик опасливо приблизился, весь помещаясь в зону действия амулета… который всё-таки не смог полностью заблокировать ауру. Синий протуберанец ауры («совсем не умеет контролировать свою силу!» — подумала мизучи) быстро коснулся её руки у запястья — и та… просто отпала, как срезанная лезвием. Отпала, расплескавшись водой — и во мгновение вернулась на прежнее место, опять став по цвету и фактуре неотличимой от плоти. Мальчик, приготовившийся закричать, широко раскрыл рот и глаза.
— Ворона залетит. — Уведомила Сидзука, подойдя и ероша волосы на голове малыша. Хари несмело дотронулся до её руки… и резко отдернул кисть — косо срезанный кусок рукава упал на пол.
— Глупенький! Всё нормально, не видишь что ли? — Улыбнулась Богиня рек… затягивая разрез поперёк живота — мальчик, наконец, поверивший, что нашёлся кто-то, кто может быть рядом с ним, размазывая слёзы и облегчённо ревя, обхватил девушку за талию руками.
— Ну-ну, всё уже позади. Мы с тобой скоро пойдём отсюда, наружу… — И уже громко и чётко, для матери, всё так же не смеющей поднять лицо (кажется, ей было банально страшно) проговорила. — Клан Амакава согласен на условия клана Момочи и берёт под опёку того, кого именуют Хари!
Амулет стремительно наполнял своё хранилище, а аура маленького необученного мага на глазах слабела, всё реже и реже нанося разрушения… однако в местах, где мальчик касался руками или иной частью тела чего-либо, разрезы на всём, включая базальтовый монолит и обрывки его собственной одежды, продолжали возникать — видимо, «сила крови» реагировала на раздрай в чувствах.
— Спасибо! Спасибо! — Мать ребёнка, не сдерживая слёз, так и не встав с колен, кланялась на каждую фразу девушке-аякаси. — Что я могу сделать для вас — только скажите!
— Для начала — уберитесь все с моего пути и покажите выход. — Оборвала словоизлияния Сидзука, всё так же гладя ребёнка по волосам. — Мы не будем задерживаться в вашем гадюшнике и лишнюю минуту! Хсс! Дол-жшни-кхи…
Юто должен узнать подробности об этих… союзничках… как можно скорее. Остаётся надеяться, что бледное заплаканное дитя в обносках, ни разу не видевшее солнечного света, ещё можно будет вернуть к нормальной жизни. Шесть лет! Шесть лет тянуть! Лучше бы просто убили ничего не соображающего младенца, чем такое! Искалеченная судьба. Одна надежда — муж поможет. Юто всё-таки Амакава — и уже не один раз проделывал то, что как будто бы невозможно!
1
По залу, в лучах галогенных прожекторов, по разноцветной плитке зеркально гладкого пола кружилась в простенькой вариации «спортивного» танго самая умилительная и трогательная пара, какую только можно представить: мальчик и девочка лет шести. Танец не походил на репетицию — всё было слишком «по-взрослому»: зрители, камеры, установленные на разной высоте, концертная акустика, даже одежда танцоров — закрытое синее бальное платье с лентами на ней и вариация на тему фрака с белоснежной рубашкой на нём. А ещё лицо мальчика украшали очки. Маленький мужчина довольно уверенно вёл свою партнершу по кругу — впрочем, это было не так уж сложно: площадь, доступную для движения, обозначала толстая белая черта, очерчивающая правильную окружность. Ещё один круг, за которым сидели зрители, ограничивался волнистой линией «гребнями» внутрь — что-то вроде должно получится, если нарисовать окружность из пересекающихся окружностей, а потом обвести только внутреннюю границу. Этакое «солнышко», только не как на камоне[1] клана Амакава, а как рисуют дети. Символично…
1
Камон — японский дворянский герб, но немного не в том понимании, что в Европе. Камон не делится на части, символизирующие что-то по отдельности, он сам имеет смысл. По крайней мере — имел при первоначальном начертании.