Этим ребенком и была Эфрель. После рождения Эфрель безумие Верль усугубилось, временами она набрасывалась на дитя, и ее приходилось удерживать силой. Пеллин Отрин поместил жену в уединенные покои с прислугой, которая постоянно была настороже. Когда Эфрель была отнята от материнской груди, ее передали няньке, и после этого о Верль не было сказано ни слова, и ни один человек не спросил, что с ней. Когда Эфрель немного подросла, Отрин взял ее к себе и лично уделял внимание каждой мелочи в ее образовании – в управлении государством и тайных изысканиях владык Пеллина.
Однажды ночью Пеллин Отрин был найден в своих покоях задушенным, хотя снаружи не слышали никакого шума. Его охрана не могла ни объяснить, как убийца проскользнул мимо них, ни догадаться, чей шнур оставил на теле их господина синевато-багровые рубцы, ни предположить, откуда в его бороде взялись морские водоросли.
Его смерть оставила Пеллин без наследника мужского пола, но в длинной истории Пеллина был случай, когда островом правила женщина. И Пеллин Отрин хорошо обучил свою дочь. Таким образом, Эфрель взошла на древний трон Пеллина.
Об Эфрель говорят, что она погрузилась в изучение демонологии и черных искусств со страстью, даже превзошедшей увлечений ее нечестивых предков. Возможно, ее побуждало желание вернуть древнюю славу Дома Пеллина, который неумолимо двигался к забвению в пределах империи. Может быть, она искала пути, как возродить безжизненную кровь своего рода, наследники которого с каждым поколением были все малочисленнее и болезненнее, а фамильное безумие, мучившее Дом Пеллина, все усиливалось.
Также ходят упорные слухи, что Эфрель только наполовину человек, что ее настоящим отцом был не Пеллин Отрин, а демон, вызванный его чарами, который возлег с Верль в ту ночь, когда она сошла с ума. Этим можно было бы истолковать навязчивый интерес Эфрель к колдовству. Более того, это могло бы объяснить ее нечеловеческую красоту – или ее живучесть, которая как сорняк по сравнению с хилыми цветами у прочих представителей ее рода. Возможно, ее сверхъестественное происхождение дало ей силу зажечь страсть в Неистене Мариле, который в свои неполные сорок лет оставался так же холоден и неприступен, как и прежде.
Неистен Мариль впервые увидел Эфрель, когда та была представлена ко двору. Она грациозно двигалась в облегающем одеянии, сделанном из переливчатой чешуи слепых морских змей, выловленных в Сорн-Элине. Когда ее представили императору, как предписывает придворный этикет, искусительница объяснила Марилю, что явилась с Пеллина, чтобы выразить свое почтение ему и провести некоторое время при императорском дворе, что было одной из привилегий особ королевской крови. С этого момента Мариль думал только об Эфрель, ибо экзотическая красота и загадочный ореол, окружавший ее (а возможно, и ее колдовство), совершенно покорили его долго дремавшие чувства. Возрожденные после столь долгого времени, они запылали едва сдерживаемым огнем, и всем было очевидно, что вскоре в Товносе будет новая королева.
Разумеется, ход событий привел в смятение Лейана, как и многих других, кто предсказывал, что союз с пользующимся дурной славой Пеллином не принесет ничего хорошего. Но Мариль совсем потерял голову из-за этой светлокожей красавицы с локонами цвета полуночи и темными глазами, сиявшими, как ониксы. Даже те, кто ненавидел новую звезду двора, признавали, что ее красота затмевает всех женщин, которых они когда-либо видели, – включая М'Кори, которая – под покровительством Лейана – пользовалась успехом при императорском дворе. И возражения против надвигающейся женитьбы императора быстро утихли, после того как Мариль приказал обезглавить доверенного советника, придя в ярость от его совета повременить, исполненного самых благих намерений.
Итак, они поженились, и империя успокоилась, пытаясь извлечь максимум выгоды из сложившейся ситуации. Однако, к своему неудовольствию, Эфрель вскоре обнаружила, что, хотя она и покорила ложе Мариля, трон она не получила. Мариль был человеком сильной воли, который не смешивал свои сердечные дела с делами империи. Так что Эфрель поняла: ее намерения править не исполнились, несмотря на все ухищрения и тайные чары, и что большинство дворян из тех, кого она привезла с собой в качестве свиты, не получили ни влияния, ни солидных должностей при императорском дворе.
И по мере того как шло время, Эфрель поняла, что утрачивает власть и над чувствами Мариля – ибо сильная страсть слишком часто истощает дух и сама быстро истощается. Но более важным было то, что, несмотря на усилия Мариля, Эфрель так и не понесла. Опять он не смог произвести сына-наследника, и разочарование в этом остудило его страсть к ней. Его плодовитость была несомненной; следовательно, это Эфрель была бесплодна. Возможно, что, будучи в дурном настроении, он припомнил старые слухи о ее нечеловеческом происхождении – ибо это обычное дело, когда гибриды оказываются стерильны. В гневе он прекратил все отношения с женой, кроме самых официальных.
Эфрель обратилась к интригам. Разыскав Лейана, она с легкостью соблазнила его своей красотой и обещанием посодействовать Лейану в его претензиях на трон. Ибо если Неистен Мариль умрет, не оставив сына-наследника, его преемником станет Лейан. Эта мысль, конечно, не раз приходила Лейану в голову, но он прекрасно знал, какие предосторожности предпринимает его сводный брат, чтобы предотвратить покушение, и что он будет первым обвиняемым в случае такового. Но немало мужчин утрачивают всякую осторожность в женских объятиях. Не был исключением и Лейан.
Эти двое замыслили убить Неистена Мариля с помощью медленнодействующего яда, компоненты которого вызовут естественный недуг. Любую попытку двора воспротивиться наследованию Лейана они подавят с помощью армии, которая их поддержит. Заговор был уже в процессе осуществления, и часть знати принесла Лейану клятву верности в обмен на вознаграждение после того, как он взойдет на трон.
Затем заговорщиков постигла катастрофа.
Мариль всегда был начеку в отношении возможных заговоров, особенно со стороны сводного брата. Его система осведомителей была куда более эффективной, чем предполагали Эфрель и Лейан. Так что Мариль узнал о заговоре еще до того, как тот успел созреть. Однажды ночью он застал Лейана в спальне Эфрель и объявил, что всех, кто замешан в заговоре, сейчас возьмут под стражу.
Лейан вскочил с постели, успев схватить меч до того, как охрана Мариля смогла остановить его. Но Мариль с присущим ему безрассудством велел своим людям не вмешиваться и с радостью встретил атаку брата. Произошла отчаянная схватка – ибо у Лейана оставалась возможность получить трон, если бы он выиграл эту дуэль. Как клялись те, кто видел эту схватку, хотя, понятно, они и преувеличили, эти два умудренных опытом, понаторевших в постоянных тренировках и закаленных во многих походах ветерана бились полчаса. Лейан считался лучшим бойцом на мечах, но Мариль, скорее всего умышленно, вступил в схватку с братом, когда тот был хмельной от вина и недавних любовных игр. Кроме того, Лейан был обнажен, а Мариль – одет в кольчугу.
Шаг за шагом Мариль вынуждал Лейана отступать, раз от разу пробивая его отчаянную защиту, отвечая на превосходное владение мечом своей растущей уверенностью. Маленький порез здесь, пропущенный укол там – раны, которые кольчуга отразила бы, но обнаженная плоть принимала в себя. Наконец Лейан на мгновение опоздал, двинувшись навстречу обманчивому удару могучей правой руки Мариля. Клинок Мариля пронзил бок Лейана, тот упал, и кровь, хлынувшая в его пронзенные легкие, задушила его последние проклятия. Ему из всех заговорщиков досталась самая легкая участь.