— Скажи, сколько ты работаешь? — спросил я. — В смысле, сколько часов в день?
— Двенадцать часов. Но это потому что я еще слишком мал для нормального рабочего дня.
— Многовато труда, ты не находишь?
— Так это одна смена всего лишь. И кто постарше, работают четырнадцать часов.
— Мне говорили совсем другое, — заметил я. — Что работа здесь у вас в радость.
— Не то чтобы в радость, конечно, — защебетал парнишка. — Понимаете, все зависит от бригадира. Вот у нас человек хороший. А бывают такие, кто все на простых работяг валит и с них спрашивают потом. У нас на заводе шесть бригад всего. И один такой... — он посмотрел на меня, словно спрашивая разрешения выругаться. Я махнул рукой: — такой ублюдок! Управы на него нет.
— Давай ближе к делу.
— А, так вот, бригады работают посменно. Сейчас работы много, поэтому отдыхает сегодня только одна. А обычно три работают, три отдыхают. День через день, по очереди. Понимаете?
— Хм, — не сдержался я. — Действительно не так плохо, как я думал.
— Это у вас, сыщиков, ни минуты покоя, да? — полюбопытствовал парнишка.
— Нам не надо стоять у станков. Это проще.
— Кому как, — философски заключил паренек.
— Знаешь, — мне пришла в голову провокационная мыслишка, — я много где бывал и видел в одном месте, что люди работают по восемь часов в день. А некоторые — по пять. Но ежедневно.
— Быть не может. Это же... бестолково так, — Егор не сразу нашелся с ответом, но по его реакции я понял, что он и сам не очень одобряет это.
— Почему же бестолково?
— Как бы вам объяснить? Вот смотрите: есть же режим питания. Завтрак, обед, полдник и ужин. Так?
— У кого как, — ответил я ему в тон и в этот раз не соврал. При моих «активностях» о регулярном питании можно было смело забыть.
— Нет, это неправильно. Организм человека...
И он принялся рассказывать мне вещи, которые если в наших школах к его возрасту и рассказывают, то не вбивают настолько, чтобы у четырнадцатилетнего парня они засели в голове. Про ценность еды, правильность подбора продуктов, вред избыточности — не сладкого, а вообще. Я хотел задать ему еще вопрос, но заслушался настолько, что попросту забыл, что хотел уточнить.
— А когда человек забывает вовремя поесть — это сильный вред организму. Сильнее, чем от табака, — и он снова затянулся. — Но в день можно три вот таких, — он показал мне помятую папироску. — Больше нельзя.
— Ты говорил, что по двенадцать часов работать лучше, чем по пять, — напомнил я.
— А, точно! На работе кормят завтраком сразу по приходу. Время обеда — точное. У нас оно рассчитано от количества проведенных операций. Чтобы никогда не было такого, чтобы мы заготовку бросили. То же и с полдником — наш доктор на заводе напоминает, что...
И последовал еще один пространный рассказ о пользе перекуса. Пока парнишка болтал, мы пересекли первый двор. Не слишком быстро, потому что моя нога разболелась от продолжительной ходьбы и суеты на квартире Ульяны.
Я рассматривал дома, пытаясь найти что-нибудь подозрительное.
— Понимаете, я бы ни за что не променял свой распорядок. Где это видано, на пять часов ходить на работу?
— А кроме еды, что здесь плохого? — я начал его подзадоривать
— Как чего? Нет, да вы себе не представляете, что такое — работать на заводе!
— Наверно, нет. У вас там все так хорошо разговаривают? Просто в том месте, где работают по восемь часов, матерятся при случае и без.
— Вообще-то у нас, — паренек задумался на пару секунд: — культура речи, вот. И за этим следят. Даже то слово, которым я назвал бригадира — его и то упоминать нельзя. Кроме, разве что, особых случаев. Когда ногу придавишь или молотком, там, по пальцу... — Егорка покраснел. Похоже, что он все же употреблял «нехорошие» слова. Меня же это забавляло. — Но хотя в таких случаях и разрешается, но в церкви все равно потом совестно.
Вот про это я и сам забыл — здесь же религию от государства не отделяли, и она продолжала выполнять свой функционал ограничений. В данном случае, вполне себе правильных. Я не стал вдаваться в подробности — чего еще, паренек подумает, что я и вовсе не здешний.
— Я все еще хочу услышать, как у вас работается, — напомнил я Егору, когда тот притих, мыслями обратившись к чему-то вечному.
— Про пять часов — это пустое. Нужно прийти, добраться до своего места и подготовить инструмент — никогда в ночь инструмент не остается вне ящиков. Заготовки и детали, настрой на работу — бригадиры как говорят: все плохое оставляйте дома.