- Volfgang.
- Его зовут Вольфганг, - перевела Тата, пожимая плечами, - Красивое имя для красивого парня.
- Спасибо, кэп, - буркнул ее брат и, хмыкнув, потер лоб, - Интересно, он не этот… не Амадей Моцарт? А то мало ли, вдруг мы столкнулись с музыкальным гением, а не проявляем должного почтения…
- Я уже говорила, что ты злой? – сестра недовольно поморщилась в его сторону, - Чего делать-то будем? Парню явно плохо, надо же как-то… что-то… помочь. А мы даже не понимаем, что он говорит…
- Ich habe Durst… - пробормотал Вольфганг, переводя взгляд с одного из русских на другого, - Bitte…
Они опять переглянулись. Тата внезапно ощутила себя нашедшей чужую тамагочи, и не знающей, что делать, чтобы выращенный кем-то электронный зверек не умер.
- Он чего-то хочет… - неуверенно пробормотала она, - Просит, говорит «пожалуйста»…
- У него что-то есть! – возразил Пашка, - Я точно помню, «haben» - иметь! Вообще, вспомни Рамштайн…
- Wasser! – взмолился немец, не в силах слушать неизвестную речь, - Bitte, Wasser!
Марк тихонько вздохнул и, уверенно сняв с плеч маленький, наполовину пустой рюкзак, выудил из него бутылку воды.
- Тоже мне, полиглоты, - он покачал головой и, открутив крышку, аккуратно подал Вольфгангу, - Парень пить хочет, а вы тут школьную программу вспоминаете.
Немец с трудом подался вперед и, схватив бутылку, с жадностью прильнул губами к ее горлышку, поглощая воду. Друзья, виновато переглядываясь, настороженно следили за ним; девушка взволнованно искала взглядом возможные повреждения.
На первый взгляд ничего страшного как будто не наблюдалось, однако, заметив, что серый мундир кое-где заляпан кровью, Тата насторожилась. На игру это уже не походило – кровь была, судя по всему, вполне настоящей, да еще и давно высохшей, и вряд ли это можно было считать лишь атрибутом роли.
- У него явно что-то случилось… - неуверенно пробормотала она, следя за тем, с какой жадностью парень пьет, - И меня все-таки смущает, что он нас боится.
- Danke… - немец осторожно протянул Марку обратно бутылку и, глубоко вздохнув, прижал руку к груди, - Danke! Sie sind gut…
- На том спасибо, - Пашка с тяжелым вздохом сел на ступеньке ровнее, и попытался хоть как-нибудь наладить контакт, - Слушай, парень, мы тебя не обидим, честно. Мы хорошие! Смотри, я – Павел…
- Paul? – неловко повторил немец. Парень почесал в затылке.
- Ну… пусть будет Пауль, да. Продолжим. Вот это – Тата, - он указал на девушку. Та приветливо помахала рукой.
- Вообще-то Татьяна, но для красивых мальчиков…
Новоявленный Пауль недовольно махнул в ее сторону рукой, и указал на друга.
- А это – Марк.
Вольфганг осторожно приподнялся на локтях, переводя взгляд с одного из своих спасителей на другого, и недоуменно хмуря красиво очерченные брови.
- Paul… Mark… Sind sie Deutsche?
- Nein, - «полиглот» Пашка снова вздохнул, - Какой там дойче, мы руссиш! Понимаешь? Wir… это… Russen.
- Ich verstehe… - немец медленно кивнул и с видимым трудом сел, оглядываясь вокруг. Потер лоб и, явно не зная, как беседовать с русскими, попытался сказать что-то более или менее коротко и ясно.
- Der Krieg*?
Друзья снова переглянулись. Этого слова ни Тата, ни Пауль в школе не учили, и понять вот так навскидку, что же имеет в виду новый знакомый, им было мудрено.
- По-моему, дело гиблое, - Марк поморщился и, сам глотнув воды, убрал бутылку обратно в рюкзак, - Слушай, парень, ты это… do you speak English?
Вольфганг медленно покачал головой – вопрос он понял, но английского языка не знал. Тоже учил когда-то давно в школе, но после всего, что случилось в его жизни, школьные знания из памяти вымело начисто.
Что делать сейчас, он тоже понимал плохо. Кто эти люди, столь внезапно окружившие его? Почему они так странно одеты, почему так странно ведут себя? Русские! Но русские же враги, они не должны проявлять такое дружелюбие… А эти, судя по всему, и про войну-то никогда не слышали, странные ребята. Добрые, дружелюбные, но очень и очень странные.
И что ему теперь делать? Как договориться с ними, как понять, что происходит? И… и почему он один здесь? Где, черт возьми, Фридрих?
- Wo ist Friedrich? – он взволнованно оглядел своих неожиданных доброжелателей, пытаясь подняться на ноги, - Wo ist mein Freund?
- Он спрашивает, где его друг? – Пашка неуверенно покосился сначала на Тату, потом на Марка, - Спрашивает вроде про какого-то Фридриха, может, тут еще кто-то есть?
- Но тут никого нет, - девушка растерянно огляделась, - Вольфганг, ты был тут один, понимаешь? Один, как это… allein!
Вольфганг медленно кивнул; лицо его отразило отчаяние. Он оставил попытки встать и, подтянув колени ближе, облокотился на них, запуская пальцы в волосы. В глазах его отобразилась мука вспоминания – парень явно пытался восстановить в памяти случившееся и, судя по всему, давалось ему это тяжело.
- Knochen*… - наконец, пробормотал он, - Das Kind! Verdammtes Kind!
- Он ругает какого-то ребенка? – Марк чуть склонил голову набок, от чего несколько прядей черных волос немного съехали, образуя челку, - Ребята… Я чего-то не понимаю. Парень в форме времен Второй мировой, лежит здесь без сознания, пугается русских, спрашивает, где его друг и ругает какого-то ребенка. Я логики не вижу!
- Да ее никто не видит, - Пашка поежился и, тяжело вздохнув, осторожно поднялся на ноги, - Но не бросим же мы его тут!
- Конечно, не бросим, - Тата, сочувственно наблюдающая за Вольфгангом, помрачнела, - Мы тут и сами, на минуточку, заблудились. Так что все нормально – когда-нибудь кто-нибудь вместо одного Вольфганга найдет нас всех.
- Да ты оптимистка, - съязвил ее брат, - Ладно. Я предлагаю для начала оглядеться здесь и, наверное, провести здесь ночь – снаружи, по-моему, уже темнеет. Тата, ты оставайся с немцем – одного его я бы не хотел оставлять: парень явно не в себе, а мы с Пашкой посмотрим, что здесь еще есть. Не бойся, далеко не уйдем – тут и идти-то некуда.
Девушка кивнула – оставаться наедине с красавцем-немцем она не боялась, даже наоборот, да и бродить по древней башенке ее как-то не тянуло. Тем более, что парень определенно еще не пришел в себя, и ему, безусловно, требовалась поддержка.
- Ты вниз, я наверх, - Пашка уверенно кивнул сам и, глянув на девушку, пригрозил ей пальцем, - А ты стереги немца. И не вздумай пытать без нас – мы хотим поучаствовать!
- Иди уже, - огрызнулась Тата и, переведя сочувствующий взгляд на нового знакомого, участливо коснулась ладонью его плеча, - Вольфганг… ты, может, хочешь еще попить? Или есть…
Парень медленно поднял голову и, вглядевшись в ее лицо, нахмурился. Вопроса, обращенного к нему, он явно не понимал, что, в целом, было неудивительно, и что ответить, не знал.
- Zwei Sterne… - внезапно пробормотал он и, мотнув головой, поднял ее к потолку, указывая туда же и пальцем, - Dort!
Девушка, изо всех сил вспоминая школьную программу немецкого языка, недоуменно заморгала.
- Две звезды?.. – растерянно пробормотала она, - Причем здесь какие-то две звезды?..
***
Марк легко сбежал по лестнице и, не глядя на поднимающегося по той же лестнице вверх Пашку, осмотрелся. Внимание его, как и следовало ожидать, привлекла плотно прикрытая деревянная дверь слева от лестницы, до такой степени темная, что почти сливалась цветом со стеной. Впрочем, это парня особенно не взволновало – если кто и пытался спрятать эту дверку, мог бы постараться и получше, а коль скоро он ее все-таки обнаружил – имеет полное право проверить, что же она скрывает.
На толчок дверь не отреагировала, и молодой человек, поморщившись, бросил быстрый, мимолетный взгляд на лестницу, туда, где его сестра старательно заботилась о немце. Интересно, этот Вольфганг как-нибудь случайно не в курсе, что за этой дверцей и как ее открыть? Да и стоит ли это вообще делать…
Марк тихонько вздохнул, изучая створку взглядом и недовольно поежился. Ему было прохладно. А ведь в фильмах ужасах часто бывают вот такие идиотские ситуации, когда герой пытается открыть дверь, за которой притаился какой-нибудь монстр. Ценой огромных усилий он ее открывает – его съедают, а виноват во всем несчастный монстр, которого не предупредили, что конкретно этого человека кушать не надо.