— Вот дерьмо, — простонал я.
— Да, так что мы все готовы отправить Дрейка и его парня в Нью-Мексико или куда-нибудь еще, но они ноют о колледже, работе, и в основном — без шуток — о тебе с Дойлом.
— Блядь.
— А я говорил тебе, эти парни слишком привязались, и Кейдж твердит, что ты должен отослать их, иначе они выйдут из программы.
— Из WITSEC?
— Очевидно, дерьмо, в которое они влипли, уже рассосалось. На данном этапе они не считаются мишенями.
— Ты связывался с федералами?
— Ага.
— И расследование закрыто?
— Он и его бойфренд оправданы, однако из-за угрозы отца Кабота в их с Дрейком сторону, отмеченную тобой в досье, можно сохранить пацанов в программе, но только не в Чикаго.
Все понятно.
— Значит, они могут вообще выйти из программы защиты и при этом остаться в Чикаго, либо остаться в WITSEC, но переехать.
— Верно, — подтвердил Кон.
— Блядь.
— Кейдж дает тебе сегодняшний день и выходные, чтобы все уладить. В понедельник утром он ждет отчет о состоянии дел.
— И почему он посылает это сообщение вместе с вами, ребята, а не сообщает мне лично?
— Он прислал тебе записку, — уточнил Кон. — И нас. Тебе нужно, чтобы он на тебя орал в придачу?
Нет, этого мне не хотелось.
— В смысле, он может. Мы оба знаем, что он будет охренеть как счастлив сделать это. Думаю, он просто дал тебе расслабиться, пока не вернется Дойл.
— Что произойдет завтра, — сообщил я им.
— Здорово, — улыбнулся Кон. — Ну так что, готов поесть?
Кон собирался отвезти нас в «Джем» на Логан-Сквер, но Ковальски хотел горы еды и поближе, поэтому мы зашли в закусочную по пути из аэропорта — какую-то забегаловку, где небольшая стопка блинов достигала шесть дюймов в высоту. Просто смотреть, как Ковальски ест, было ужасно.
Я прочистил горло.
— Тебя это не пугает? — спросил я Кона, указав в сторону Ковальски вилкой.
— Я просто стараюсь держать руки подальше от его рта, и у нас все хорошо.
Было забавно наблюдать, как элегантный метросексуал, красивый, как модель, Элай Кон работает в паре с рыгающей горой мускулов по имени Джер — сокращение от Бог знает какого имени, потому что он никогда не говорил его мне — Ковальски. Их препирательства всегда было весело слушать, особенно о моде, но да помогут вам небеса, если вы выкинете шуточку о ком-нибудь из них. Я видел, как Ковальски пришпилил агента ФБР к стене так, что его ноги болтались в нескольких футах над землей за то, что тот тихо намекнул Кону, будто его больше интересует прическа, чем арест беглеца. Парню повезло, что ему не отказали легкие.
— Эй.
Я снова посмотрел на Кона, оторвавшись от тарелки.
— Ты хорошо спишь?
Меня уже по-настоящему тошнило от людей, спрашивающих, как я сплю. Я видел темные круги у себя под глазами так же, как и все остальные, просто не хотел говорить об этом. Тут и говорить было не о чем. Сны прекратятся, когда прекратятся.
— А что, разве я плохо выгляжу? — поддразнил его я.
— Ты выглядишь дерьмово, — сообщил Ковальски, приподняв бровь и провоцируя меня возразить.
— Я в порядке, — пробормотал я, возвращаясь к еде, хотя не был особо голоден.
— Твою ж мать, — простонал Ковальски, толкнув Кона локтем, когда звякнул дверной колокольчик. — Опять это дерьмо.
Повернувшись на стуле, я с удивлением обнаружил, что к нам направляются Норрис Кокран и еще какой-то парень, которого я никогда не встречал раньше.
— Он не может спокойно поесть? — рявкнул Кон на Кокрана, когда тот приблизился к нам.
Кокран одарил его высокомерной полицейской гримасой, которая не отразилась в его карих глазах, и подойдя ближе, схватил стул возле меня, развернул его и плюхнулся рядом. Мужчина, как я предположил, его новый напарник, занял место по другую сторону от меня, так что пришлось откинуться назад, чтобы видеть их обоих.
— Какого хрена тебе нужно? — спросил я своего бывшего напарника.
— Мило, — ответил Кокран, выдавив смешок. — Дор, я тебе разве не говорил, что он обожает меня?
Парень справа от меня кивнул.
— Миро, это Дорран Баррето. Баррето, моя первая любовь — Миро Джонс.
Мы не пожали друг другу руки. Я не предложил, и Баррето тоже.
— Чего ты хочешь? — снова спросил я Кокрана.
— Ты даже не спросишь, как там мои дети?
— Мы с твоей женой друзья на Facebook, — сообщил я ему. — Я знаю, как там твои дети.
Он удивился. Я понял это по вспышке раздражения и еще какой-то эмоции, мелькнувшей у него на лице. Правда, прошло уже много времени с тех пор, как я общался с ним, так что у меня отсутствовала практика в чтении его эмоций. Впрочем, это не имело значения. Мы не были друзьями.