Он двинулся вперед, вторгаясь в мое личное пространство, и схватил за куртку.
— Но то, что ты сделал, было правильно.
Я искал в его глазах ответ, поскольку то, что он говорил, не имело никакого смысла.
— Если бы я застрелил Хартли, то стал убийцей, его смерть была бы на моей совести.
Я знал это как никто другой, потому что был там. Хартли удерживал меня, приставив нож к боку, а Кокран нависал над нами с пистолетом, зажатым в обеих руках. Он мог бы выстрелить в Хартли и убить его, если бы я не прикрыл своим телом психопата, не дав напарнику стать убийцей.
— Ты… — его голос дрогнул, — поступил так, чтобы защитить меня, а не его.
На то, чтобы сделать это открытие, ушло всего около четырех лет.
— Да пошел ты, — взорвался я, боль и гнев из-за его предательства — он даже ни разу не навестил меня, пока я находился в больнице — кипели во мне, как происходило всегда, когда я возвращался к тому времени моей жизни.
Он был моей семьей, со своей женой и детьми, родителями, братьями и сестрами, и в одно мгновение просто исчез, как и все остальные. Его жена все-таки одумалась, но больше никто, и подобное отношение до сих пор причиняло боль. В основном это чувство напоминало беспомощность, вызванную тем, что меня лишали определенных вещей, а я никак не мог этому помешать. Ненавистное чувство. Будучи приемным ребенком, я никогда не имел права голоса ни в каком аспекте своей жизни, и то, что это случилось снова, когда я стал старше, заставило меня бояться партнерства и опасаться доверять кому-либо. Ян изменил это, он оказался единственным человеком, которому было под силу пробить воздвигнутую мной стену.
С самого начала Ян просто считал, что я целиком и полностью принадлежу ему — его прикрытие, друг, постоянный спутник, и поскольку он принимал меня как должное, я расслабился, смягчился и, наконец, доверился. С любым другим, кроме Яна, с кем угодно, кто не пер напролом, со всей этой колючей уязвимостью, взрывным характером и первобытным жаром — постоянно находясь в моем личном пространстве, близко склоняясь, натыкаясь, прикасаясь — я бы держался на расстоянии. Но Яну Дойлу невозможно отказать. От нахлынувшей боли стало трудно дышать.
— Пошел я? — огрызнулся Кокран.
Меня нисколько не тревожила размолвка с ним. Вот до чего мне было плевать на Норриса Кокрана. Оттолкнув его, я зашагал к обочине парковки. Он в мгновение ока оказался рядом, преграждая мне путь.
— Ладно, — коротко потребовал я, встретившись с ним взглядом. — Если Фиоре убил Ромелли, откуда у твоего парня пистолет?
Он сделал глубокий вдох.
— Ну, Фиоре застрелил Ромелли, Дарра в этом уверен. Он находился в спальне, когда услышал выстрел, а выйдя, увидел, как кто-то выбежал из парадной двери.
— Значит, он последовал за ним на улицу?
— Нет, Ромелли был убит в своем пентхаусе.
— О, так ваш парень спускается за этим Фиоре вниз по лестнице.
— Да, — подтвердил он. — А потом следует за ним в переулок и видит, как тот прячет пистолет в канализацию.
— Зачем ему это делать? Почему бы просто не взять пистолет с собой?
— Ну, не знаю, помнишь ли ты, но в то время, когда его отца только убили, все наблюдали за Джоуи. Его обнаружили той же ночью, примерно спустя полчаса после выстрела.
— А этот Фиоре, он был мафиози, как и Дарра?
— Нет, вовсе нет. Как я уже сказал, он был просто одним из головорезов Винсента Ромелли.
— Тогда зачем убивать его сына?
— Этого мы не знаем.
— Он все еще работает на Страда?
— Нет, я пробил его по системе, он чист. Он всегда оставался чист. Парень был известным подельником Винсента Ромелли, и его допрашивали, когда Ромелли застрелили, однако он и его приятель Сэл остались единственными, кто выбрался.
— Но…
— Да, и еще Джоуи Ромелли.
— Сын был там, когда умер его отец?
— Да. Именно Фиоре вытащил его из мясорубки.
Мне потребовалась секунда.
— Прости, что?
— Знаю! — огрызнулся он на меня. — В этом нет никакого смысла.
— Значит, Фиоре спасает его, а потом возвращается и убивает? — Я не верил своим ушам. — И Дарра хочет, чтобы ты на это купился?
— Да.
— Скажи ему, пусть валит на хер и трахнет свою лживую задницу, — поставил я точку и повернулся, намереваясь уйти.
Он схватил меня за плечо, пытаясь удержать, и я по привычке, инстинктивно вывернул его, потому что ко мне прикасался тот, кто мне не нравился.
— Подожди, — рыкнул он. — Пистолет, который он нам дал, совпадает с баллистической экспертизой.