Вернувшись к уборке, я услышал хлопок двери и щелчок замка.
— Эй, я займусь тарелками, — выкрикнул я, не оборачиваясь и не глядя, куда пошел Ян. — Иди поваляйся на диване и посмотри телевизор.
Работы оставалось немного. Мы втроем успешно уничтожили еду без остатка, но нужно было загрузить посудомойку. Когда мы в прошлый раз оставили посуду в раковине, Цыпа вылизал все, почувствовал себя плохо, и нам пришлось наведаться к ветеринару. Признаваться доктору Алчурейки было весело. Он с самого начала не считал мои навыки хозяина впечатляющими. По его мнению, Ян был более ответственным с домашним питомцем.
— Мне не хочется смотреть телевизор, — проговорил Ян, заходя на кухню.
— Ладно. Но я записал для тебя все эпизоды «Ходячих мертвецов».
— Ценю.
И вновь появилась неловкость. Нужно было придумать, как все исправить.
— Прости, если Баррет тебя смутил.
— Почему, черт возьми, я мог смутиться? — поинтересовался Ян, подходя ко мне и целуя в затылок.
Я попытался повернуться лицом к нему, но он прижал меня к стойке, потираясь пахом о мою задницу.
— Почему ты так странно себя ведешь?
— Я?
— Да, ты, — рыкнул Ян, целуя меня в шею. Правой рукой он обхватил мое тело, крепко сжав ладонь на груди, а другой — жадно меня ощупывал, давая понять, чего именно желал. — Я вернулся домой с единственной мыслью в голове — о тебе. А ты приглашаешь соседей на ужин? Какого хрена?
— Мы… Блядь! — задохнулся я. Ян расстегнул верхнюю пуговицу моих джинсов, раздался неспешный вжик молнии. На золотистых зубцах отразился свет единственной мерцающей лампы. Я чувствовал медленное движение застежки, похожее на удары сердца.
— Мы что? — подтолкнул Ян, залезая рукой под эластичный пояс моих брифов и проводя грубой, мозолистой ладонью по моему наливающемуся стволу.
— Я лишь хотел, чтобы между нами все наладилось, — проскулил я, практически умоляя, и дернулся в руках Яна. Ощущения пронзали тело, напоминая электричество, вырывающееся из провода на мокром бетоне. Мозг перестал следить за словами. — А мы продолжали ссориться.
— Лишь потому, что ни один из нас не желает сдаваться, — признался Ян. Его голос понизился до соблазнительного шепота. Из-за одного только звука я становился мягким и податливым, полностью вверяясь во власть Яна, готовый исполнить любую его просьбу. — Нам обоим хочется, чтобы другой сказал: «Да, к черту, ты прав».
Я откинул голову Яну на плечо, а он вытащил мой член из трусов, лаская, пока тот полностью не затвердел и не залил смазкой его ладонь.
— Мне хочется, чтобы ты спокойно относился к тому, что я бросаю тебя в одиночестве на несколько месяцев. Тебе — чтобы я на хрен уволился, — проговорил Ян грубо. Я услышал, как он расстегивает собственные джинсы, звук молнии показался громким в тишине комнаты. Единственным шумом оставалось лишь мое рваное дыхание.
— Да, — подтвердил я, высвобождаясь и наклоняясь вперед, над стойкой. Расставил ноги так широко, насколько позволяли неснятые штаны. Я был более чем готов для Яна. Мне было нужно, чтобы он показал, как много я для него значу, раз уж слова не справлялись.
— Но этого не случится, — заявил он, вцепившись в меня и заставляя повернуться, чтобы мы оказались как можно ближе. — Мы желаем разного, потому что мы и сами — разные люди. — Сложно сконцентрироваться на словах, когда джинсы Яна спущены, частично обнажая мускулистые бедра. — Но ведь, соглашаясь на работу, ты знал, что она опасна?
— Работу?
— Любить меня, — пояснил он. Его губы изогнулись в порочной усмешке.
Я всмотрелся в глаза Яна. Расширенные зрачки подсказывали, что он очень возбужден. Будто его эрегированный, сочащийся смазкой член, касающийся моего, не был достаточно очевиден.
Ян вжался в меня, обхватил большой, сильной ладонью наши члены, и провел языком по моим губам, а потом захватил их в крепком, жадном поцелуе.
Я глухо застонал, не в силах сдержаться. Хриплый смех, раздавшийся в ответ, вызвал у меня улыбку.
— Сосредоточься, — выдавил Ян, прежде чем скользнул языком в мой рот, толкая и скользя, голодный и настойчивый. Его зубы задели мои губы, когда он начал дрочить нам обоим: неспешное движение резко контрастировало с грубым, собственническим, жестоким и ненасытным поцелуем.
У Яна был свой — головокружительный и вышибающий дух — подход ко мне. Я растворился в Яне, закинул руки ему на шею и пытался удержаться. Он стал эпицентром моей жажды, сосредоточением всепоглощающей и алчной нужды.