Прежде чем отрубиться на пару часов, я позвонил в отдел. Кон с Ковальски были на дежурстве: отвечали на звонки и наводили справки.
— Проверь новости, — сказал Кон после того, как мы обменялись приветствиями. — Сегодня временный руководитель извинился перед Беккером.
— Да ладно!
Он хмыкнул.
— А Беккер был на пресс-конференции?
— Черт возьми, нет. Ты же знаешь, он не такой. Да к тому же тот маршал, чьи снимки разошлись повсюду, не особо блещет умом.
— Да уж.
— Беккер сделал заявление, в котором говорилось, что практика останавливать водителей просто за то, что они чернокожие, должна быть прекращена.
— Держу пари, звучало по-другому.
— Было вполне близко к этому.
— А как все прошло с начальством?
— Как и следовало ожидать.
— Похоже, сейчас подразделение федеральных маршалов не в почете у полицейского управления.
— Думаю, ты прав.
Я глубоко вздохнул.
— Посмотрю запись с извинениями. Хочу сам услышать.
— Извинения больше походили на политическую игру, но они по крайней мере прозвучали. Лучше продолжать постепенно распутывать этот клубок дерьма, иначе ничего никогда не изменится.
И это чистейшая правда.
— В Вегасе скукотища, — посетовал я.
— Да там же целый охуенный Стрип, Джонс, каким местом он скучный?
— Я не любитель азартных игр.
— Но там даже сама атмосфера и иллюминация потрясающие.
Я хмыкнул.
— Ну ты и нытик, Джонс.
Я послал его к черту.
А он поинтересовался, точно ли я выспался.
Я сбросил звонок, не попрощавшись.
«ТУЗЫ И ВОСЬМЕРКИ», как оказалось, располагались к востоку от Стрипа, недалеко от перекрестка Нэйплс и Пэрэдайз Роуд.
Переодевшись, мы выглядели лучше. Парни принарядились, а я выбрал классику. Все черное: строгие брюки, классическая рубашка и черные высокие ботинки с пряжками от «Александра Маккуина», которые я взял с собой. Кобура на голени тоже была черной, и надеюсь, никто ее не увидит, а мой значок висел на поясе под рубашкой на выпуск. Волосы я уложил назад и подумывал надеть темные очки, но хотелось быть устрашающим, а не придурковатым.
Кэллахэн неплохо преобразился в темных джинсах и льняной рубашке. Но из нас троих именно Редекер своим видом мог сразить наповал. Он был в поношенных ковбойских сапогах, брюках защитной темно-коричневой расцветки и хлопковой белой рубашке с воротником на пуговицах и короткими рукавами, которые выгодно обтягивали его бицепсы и подчеркивали сильно выделявшиеся вены на предплечьях.
Я даже подумал: он может найти с кем потрахаться, просто стоя на месте и дыша. А вот Кэллахэн, похоже, дышать мог с трудом. Я и не заметил, что он высмотрел все глаза, пока мы шли сюда, потому что был он немного позади. Но сейчас, внутри, в приглушенном свете ламп, стало заметно, что Кэллахэну стоит неимоверных усилий удерживать дыхание ровным.
Когда Редекер ушел за напитками — за бутылкой воды для меня и колой для напарника — я пристал к Кэллахэну.
— Что?
— Редекер гей?
Кэллахэн чуть не подавился. Если бы Ян находился рядом, то не позволил бы мне и рта раскрыть и уж тем более лезть не в свое дело. Но я был один, без надзора, поэтому руки мои развязаны.
— Какого черта… Я… Джонс, ты… что?
Я фыркнул от смеха. Боже.
— Ты должен рассказать ему, что хочешь, чтобы он затрахал тебя до изнеможения, а если он откажется, найди другого, кто это сделает.
Выглядел Кэллахэн так, словно я его по яйцам ударил.
— Я прекрасно вижу твое томление, — посочувствовал я. — Должно быть, это так выматывает.
— Нет, ты все неправильно понял.
Вполне естественно, что он не доверял мне. Ведь он совсем меня не знал.
— Я гей, — спокойно сказал я, встретившись с ним взглядом. — Все, с кем я работаю, в курсе, и никто не парится по этому поводу. Если здесь не так лояльно относятся к геям, и поэтому ты скрываешь, то лучше подумай о переводе. Мой начальник планирует набрать еще четверых маршалов.
Испуганное выражение его лица сменилось на смущенное, и тут до меня дошло.
— Э, нет, парень, я уже живу с одним человеком, и он намного красивее тебя.
Сверкнув свирепым взглядом, Кэллахэн показал мне средний палец.
Я с издевкой усмехнулся, а в ответ получил улыбку, которая стоила потраченного времени, чтобы, наконец, увидеть ее во всей ослепительной красоте. И к тому же его улыбка адресовалась мне. Кэллахэн был очень привлекательным. Если бы меня вставляли пресловутые куклы Кен в образе спасателя Малибу, я бы давно уже с ним замутил.