— Какого черта? — Это был Редекер, который таращился на нас карими глазами. — Что, девчонки, флиртуете?
— Ага, — заверил его Кэллахэн. — Сегодня сможешь привести в комнату, кого захочешь. Я останусь у Джонса.
На лице Редекера промелькнуло сомнение с чем-то более невозмутимым, убийственным, что подсказало мне: заинтересованность Редекера в Кэллахэне была гораздо большей, чем считал сам Кэллахэн.
— Подожди… — начал я.
— Нет, — отрезал Кэллахэн и направился в сторону бара.
Редекер накинулся на меня.
— Какого черта сейчас было?
Я хорошенько подумал, прежде чем ответить, и решил, что мне не о чем беспокоиться. Осторожничать здесь необязательно.
— Думаю, твой напарник устал ждать.
— Что?
— Давай не будем ходить вокруг да около? — сказал я ворчливо. — Я знаю, что я вижу.
— И что же такого ты видишь? — Я его проигнорировал, а он покачал головой. — Ты глубоко заблуждаешься, Джонс. Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь.
— Сделаешь ты что-нибудь или не сделаешь, меня это нисколько не касается, — пояснил я. — В любом случае я завтра свалю отсюда.
Редекер внимательно посмотрел на меня.
— Я могу разрушить всю его жизнь, понимаешь?
И я понял, что он не раз уже обо всем размышлял.
— Карьера, то, чего он хочет в семейном плане — все может запросто исчезнуть, если я забуду о своей ответственности.
С протяжным, низким, хрипловатым голосом и грубоватым видом Редекер выглядел немного пугающе, но в то же время из-за ямочек на щеках он был полон мужского очарования. Кто отказался бы от собственного ковбоя.
— Я считаю, нужно быть недалекого ума, чтобы за него решить, что ему в жизни нужно.
Редекер потряс головой, будто я совсем ничего не смыслил.
— Не попробуешь — не узнаешь.
Глаза Редекера потемнели.
— Не у всех есть гарантия безопасности, чем ты, похоже, пользуешься у себя в Чикаго, раз решил передо мной открыться. И все открытые геи такие милые?
— Нет, но боссу и парням, с кем я работаю — ни одному из них, — нет дела до того, с кем я сплю. Им важно то, как я работаю.
Недолго подумав, он кивнул.
— Мне нравится чувствовать себя в безопасности, и, если ты здесь так себя не ощущаешь, может, стоит задуматься о другом месте, где бы ощущал, — сострил я, скалясь той самой улыбкой, которая так бесила людей. — Вы могли бы хоть завтра подать прошение на перевод, но не сделаете этого, так как боитесь, что это может значить для вас обоих.
— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о нем.
— Не знаю, — согласился я. — Вот только твой напарник смотрит на тебя как на божество, а ты вроде как даже доволен.
— Слушай…
Я решил его дожать.
— Все в твоих силах. А он чувствует себя дерьмово, потому что ты не признался во всем и не рассказал, что сама мысль о совместной жизни с ним сильно заводит тебя.
Я ожидал, что Редекер ударит, и даже был готов к этому. Чего я не ожидал, так это выражения абсолютного удивления на его лице.
— Да ладно тебе, — сказал я, вспоминая, как прятал чувства от Яна и как давно мы могли бы быть вместе, если бы я с самого начала ему открылся. — Нужно быть слепым, чтобы не заметить, что ты для него значишь. Это ты разыгрываешь карты его судьбы чертовски близко к его сердцу.
— Я…
— Со мной так же было, поэтому я понимаю. Клянусь, я бы не лез с советами, если бы не испытал все на собственной шкуре.
— А как ты узнал?
Я пожал плечами.
— Когда ты подошел к нам, то ужасно ревновал, а еще раньше сегодня — ты слишком близко к нему стоял, прямо в зоне личного пространства. Теперь-то я в курсе такого хода.
— А?
— Я живу вместе с напарником.
Он завис на секунду.
— И вы не соседи по комнате.
— Нет.
— И где он сейчас?
— Вызван на военную службу.
— Прости.
— Это его призвание.
Он кивнул и на мгновение замолчал.
— Кэллахэн очень молод.
— И ты не хочешь его испортить. Понимаю. Ты говорил.
— Я хочу оставить все как есть, быть просто друзьями.
Я глубоко вздохнул и решил дальше не вмешиваться.
— Ладно.
— Что, и все? Ты устроил мне допрос с пристрастием, а закончил одним «ладно»?
— Нет, старик, ты намного сильнее, чем я был, и если сможешь вынести другую сторону, то флаг тебе в руки.
— Что за другая сторона?
— Смотреть, как он трахается с другими.