Никто не обратил внимания ни на Рейфа, ни на сержанта. Гид негромким голосом продолжал объяснять происходящее. Уже почти в течение часа из Лондониума передавалось длинное сообщение — сводка текущих цен на зерно и скот. Трудно представить, как можно было бы регулировать сложнейшую экономику страны без гильдейской системы связи; при купле-продаже землевладельцы и купцы имели возможность ориентироваться на лондониумские цены. Рейф забыл о своем разочаровании; он жадно слушал и запоминал, во все глаза следя за действиями башенных работников, которые, казалось, составляли единое целое с управляемой ими повизгивающей и постукивающей машиной.
Работа сигнальной службы не исчерпывалась передачей сведений вроде тех, что шли сейчас, — такие сообщения сержант называл «ценовыми простынями»; порой в целях безопасного распространения информация была почти вся зашифрована. Что до цен на зерно и скот, их следовало до темноты передать в определенные центры, в том числе и в Аква-Сулис. Маршрут прохождения открытого текста зависел большей частью от той ветви сигнальщиков, через чьи посты распространялись шифрограммы. Только многолетний опыт в сочетании с определенной долей интуиции помогал направлять сигналы по наименее загруженным цепочкам семафоров; когда линия работала в одном направлении, как в данный момент, и подробное сообщение двигалось с востока на запад, было крайне затруднительно использовать ее в обратном направлении — понятно почему. Но в принципе удавалось передавать одновременно два сообщения во встречных направлениях, это было обычной практикой на башнях первого класса. При необходимости каждый третий знак в серии, передаваемой на север, был частью депеши, передаваемой на юг. Иногда сообщения шли кусочками — то в одну сторону, то в другую. Но сигнальщики терпеть не могли передавать сразу в два направления. Для этого следует очистить линию от прочих сообщений, условиться о типе передачи. Ставят двух наблюдателей, которые по очереди выкрикивают команды сигнальщикам, но даже на лучших постах, при вышколенных работниках, малейший сбой приводит к полной неразберихе — приходится останавливаться, очищать линию и начинать все сызнова.
Сержант показал руками сигнал прерывания в передаче с ошибкой, который должна подать оплошавшая башня: крылья семафора трижды расходятся горизонтально в стороны. Но после такого происшествия, мрачно хмыкнув, пояснил он, у кого-то обязательно полетит голова: башни первого класса под началом по меньшей мере майора сигнальной службы, человека бывалого, который отслужил лет двадцать, а то и поболе. Ему и самому негоже допускать ошибки, да и подчиненных должно натаскивать соответственно. Рейф с особенным почтением покосился на потертый зеленый кожаный мундир сержанта. Мало-помалу прояснялось, что это такое — быть сигнальщиком.
Особенно громкий лязг семафорных крыльев возвестил, что передача «ценовой простыни» наконец-то закончена. Наблюдатель остался на своем посту, а сигнальщики спустились вниз и первыми из всех проявили интерес к Рейфу. Вдали от семафорных рычагов они куда больше смахивали на обыкновенных людей и не производили устрашающего впечатления. Рейф знал обоих: Робин Уилер частенько перекидывался с ним фразой-другой по дороге к башне и на обратном пути, а Боб Камус как-то на праздник расшиб немало голов во время состязаний на лучшее владение дубинкой. Они показали ему книги с семафорным кодом — множество знаков, напечатанных красным цветом в пронумерованных черных квадратах. Он остался разделить с ними трапезу; мать разволнуется, а отец взбесится, но мальчик почти позабыл про родной дом. Ближе к вечеру пошло новое сообщение — теперь с запада; мальчику сказали, что это сообщение для полиции, и на лязгающих крыльях семафора оно полетело дальше. Из башни Рейф ушел только в сумерках, не чувствуя под собой ног от счастья; а в кармане — аж не верилось! — позвякивали целых два пенни. Только уже в постели, тщетно пытаясь заснуть, он сообразил, что давняя мечта осуществилась. Когда он все-таки заснул, то снилась ему опять-таки семафорная башня, факелы на ее крыльях, ревущие в голубизне небес. А потратить подаренные монетки он так никогда и не посмел.
Чуть Рейф понял, что невозможное возможно, его желанию стать сигнальщиком уже не было удержу; он с утра до вечера пропадал на станции Силбери, стоящей высоко-высоко на загадочном доисторическом кургане. Отец смотрел косо на его постоянные отлучки. На скромное чиновничье жалованье господина Бигленда семерых мальчишек не прокормить, семье приходилось рассчитывать больше на свой огород, и тут была не без пользы каждая лишняя пара рука. Но никто не догадывался, куда Рейф повадился бегать, а сам он ни словом никогда не обмолвился.
В часы, украденные у домашней работы, он вызубрил тридцать непарных позиций семафорных крыльев, самые распространенные сокращения; отныне, лежа возле холма Силбери, он разбирал, восторженно выкрикивая, почти все сигналы — правда, не зная шиф-ров, сути сообщений по-прежнему не понимал. Однажды сержант Грей позволил ему провести блаженные полчаса на месте наблюдателя — принимали сообщение из Марлборо-Даунса. С одеревенев шим телом, сжимая в потных ладонях цейсовский бинокль, Рейф перечислял увиденные знаки, стараясь говорить как можно громче и четче, чтобы было понятно сигнальщикам за его спиной. Сержант ненавязчиво подстраховывал его, стоя в дальнем конце комнатки, но мальчик ни разу не ошибся.
К десяти годам Рейф получил все то образование, на которое мог рассчитывать, принадлежа к определенному классу. Встал непростой вопрос: кем ему быть? Был собран торжественный семейный совет: отец, мать и трое старших сыновей. На Рейфа это впечатления не произвело — он знал, притом не первую неделю, какое для него избрано поприще. Его отдадут в ученики к одному из четверых портных городка — сгорбленному старикашке, который сидит на перекрещенных ногах за горами рулонов ткани и гробит жизнь с иголкой в руках при свете грошовой свечи. Что спросят его мнения — он на это и не надеялся; однако за ним послали «официально», и он был спрошен, к чему его душа лежит. Тут-то Рейф их и огорошил.
— Я совершенно точно знаю, кем хочу быть, — сказал он твердо. — Сигнальщиком.
На мгновение все оторопели; потом раздался нарастающий смех. Гильдию ожесточенно блюдут от чужаков, а отец едва-едва наскреб денег даже на учебу портняжному делу. Что же касается сигнальщиков… Среди Биглендов их не было и не будет!.. Постойте-ка… Но ведь это только поднимет престиж нашей семьи! Городок будет смотреть на нас другими глазами, ежели один сын оденется в зеленое… Нишкни! Что морозишь-то!
Пока шла перепалка, Рейф сидел спокойно — только губы прикушены да щеки горят. Все это он предвидел заранее и давно решил, как поступит. Его самообладание смутило взрослых; поуспокоившись, они с издевкой осведомились, как он намерен осуществить столь честолюбивые планы. Тут он их огорошил вторично.
— Подам прошение в гильдию, чтобы держать экзамен на общих основаниях, — без запинки выпалил он. — За меня замолвит словечко сержант Грей из силберийской башни.