ВОСПОМИНАНИЯ О ФИЛОНОВЕ
Но шаг и тот был дорог
Я знаю, что дело брата не умрет. Все, что он сделал, будет жить. Знаю, что о нем будут писать. Но кто и что напишет? Говорят, что он при жизни был легендой. Тридцать лет прошло со дня его смерти… Время и война унесли тех, кто знал его, встречался с ним, учился у него… Как подумаю, что в таких условиях можно написать о нем все, что и кто захочет, — делается страшно.
И вот я решилась написать о нем, что знаю и помню. Написать, не претендуя на литературность изложения — правду без прикрас и домыслов. Буду писать о нем только как о человеке, и я уверена, что эти записи помогут тем, кто будет писать о нем, как о мастере, и захочет правдиво написать о нем, как о человеке. <…>
Семья наша была очень бедная, многодетная рабочая семья. Жили мы в Москве.
В декабре 1887 г. скоропостижно умер отец, кормилец семьи. Видела я его только на фотокарточке, единственной, сохранившейся с тех пор. На ней сняты отец[154], мама, две сестры — Катя — старшая и Шура, ставшая, после смерти мамы, нашей второй матерью, и старший брат Петя. Даже на этой переснятой в 1899 году фотографии видно, что у отца красивое лицо, строгое, с чудесными глазами. После его смерти осталось шестеро детей и бабушка, которой было около ста лет. Старший брат работал, я его не помню.
Жить стало очень тяжело. Мама была слабого здоровья и умерла в чахотке, как и старший брат. Брату Павлу Николаевичу было в это время около пяти лет. Несмотря на этот возраст, и он стал помогать семье, вначале, как и сестры, вышивал крестиками полотенца и скатерти, которые потом продавали. Кажется, это делала бабушка. Отдыхали, когда стемнеет. Позднее он, как его сестры, стал танцевать[155]. Трудились все, кроме меня, так как я родилась через два месяца после смерти отца.
Брат начал рисовать с трех-четырех лет, еще при жизни отца, копируя все, что находил.
Так жили мы приблизительно шесть — семь лет. Последние два — три года, точно не помню, мы прожили в лучших условиях. Наша жизнь изменилась в связи с тем, что наша старшая сестра, Александра Николаевна, вышла замуж за обеспеченного человека, инженера по образованию[156], и стала помогать семье. Мы перебрались в лучшую квартиру в том же доме в Москве. Брат (ему тогда было лет девять — десять) нарисовал этот дом[157]. Рисунок я храню.
После замужества сестра А[лександра] Н[иколаевна] жила в Петербурге. После смерти мамы, летом 1896 года, она перевезла нас к себе — всю семью. А было нас: две сестры, брат, бабушка, ей шел 103-й год, и я. Старший брат Петр Никол[аевич] остался в Москве, где вскоре и умер. Отношение не только сестры, но и ее мужа к нам было на редкость хорошее. Никто не чувствовал, что мы живем у сестры. Была одна семья. Жили мы все вместе недолго. Сестра Екатерина Никол[аевна] вышла замуж за А. М. Фокина[158] (брата впоследствии известного балетмейстера — М. М. Фокина[159]). Бабушка вернулась в Москву к дочери, и остались мы трое: сестра Мария, брат и я.
Несмотря на хорошее отношение к нам, мы очень тосковали по нашей милой Москве. Мы жили в богатой буржуазной обстановке, перемена была очень резкая, и привыкали мы к ней с большим трудом.
Особенно было трудно брату. Хотя он и остался у сестры, но бунтовал. Помню, как он не хотел спать на матраце, сбрасывал его на пол, спал без матраца — закалял себя. Закалял себя тогда, когда об этом никто и не думал. И как это пригодилось ему потом, в его невероятно трудной жизни. Всю жизнь он спал без матраца, чтобы не «переспать», иметь больше времени для своей работы. Он знал цену минутам, ценил каждую минуту. <…>
Тринадцати-четырнадцати лет он стал учиться в живописно-малярной мастерской[160]. Со второй зимы, не оставляя учебы в мастерской, начал посещать вечерние курсы О[бщества] поощрения художеств. Брат очень много работал дома, много копировал: вначале акварелью, потом маслом.
151
152
Е. Н. Глебова работала над воспоминаниями до 1978 года. В 1978-м рукописный вариант текста, датированный 1972 годом (в 5 тетрадях), был передан в ОР ГТГ (Ф. 151. Ед. хр. 1–5). Там же находится машинописный экземпляр текста (Ф. 151. Ед. хр. 6). Авторизованные машинописные экземпляры рукописи, датированные 1978 годом и незначительно отличающиеся от раннего варианта, хранятся в ОР ГРМ (Ф. 156. Ед. хр. 84); РГАЛИ (Ф. 2348. Оп.2. Ед. хр. 5). Судя по рукописному варианту, у автора не существовало четко сформулированного плана изложения. Воспоминания имеют фрагментарный характер с многочисленными хронологическими «сбоями» и повторами. Значительную часть мемуаров занимают цитаты из дневников П. Н. Филонова и его жены Е. А. Серебряковой, из произведений других авторов. Первые публикаторы воспоминаний не только сократили, но и значительно переработали текст
153
В одном из стихотворений Твардовского я нашла фразу: «Но шаг и тот был дорог». Названия стихотворения я не помню. Я решилась сделать этот шаг и взяла эту строчку как эпиграф к моим воспоминаниям. —
156
В 1894 году Александра Николаевна Филонова вступила в гражданский брак с Александром Андреевичем Гуэ и переехала в Санкт-Петербург.
157
П. Н. Филонов. «Московский дворик». 1894. Бумага, акварель, графитный карандаш, белила. 8,3 × 16,5. ГРМ.
158
159