Путешествие было очень нелегкое, товарищ сбежал, брат один завершил то, что наметил…[175]
Вернувшись в Петербург из волжской поездки, он достал заграничный паспорт и уехал знакомиться с западным искусством в Италию и Францию. В Неаполь он приехал, имея всего 7 лир, надеясь на заработки. Дальнейший путь от Неаполя до Рима он должен был пройти пешком, расплачиваясь за ночлег и пишу своим трудом художника, выполняя всевозможные заказы приютивших его, и физическим — колол дрова.
Через 16 дней такого пути добрался до Рима. Заработка в Италии не нашел, в Сикстинскую капеллу не попал — не было двух лир[176]. Сколько его работ, сделанных за ночлег и пишу, осталось в Италии…
Недавно я узнала от племянника, бывавшего у брата, что он видел у него четыре больших альбома, привезенных из поездки по Италии и Франции. Я не знала о существовании их, не видела. Где они теперь — неизвестно.
Когда я, беспокоясь за судьбу картин, оставшихся у его жены Екатерины Александровны, решила хотя бы перенумеровать их, альбомов не видела. Их уже не было.
Получив от русск[ого] консула в Италии[177] двадцать пять лир, брат доехал до Генуи, а от Генуи опять пешком шел двадцать дней до Лиона.
Этот переход был много труднее, приходилось ночевать и под кустами, и в сараях, и даже в хлеву. Начинались заморозки… Но в Лионе он нашел работу. За 5 фр[анков] в день он делал рисунки витражей, позднее в другой мастерской получал по семь франков в день[178].
На заработанные деньги, покинув Лион, отправился в Париж. Пробыл там восемь дней, познакомился с Лувром, но, по его словам, «головы не потерял» и вернулся в Россию. Его «заграничная командировка» продолжалась шесть месяцев. Из работ, сделанных за это время, сохранились три акварели: «Итальянские рыбаки», «Французский рабочий»[179] и «Девочки Гренобля»[180].
Чудесная акварель «Итальянские каменщики» исчезла. Не вернулась из Москвы с выставки в Третьяковской галерее[181]. Несмотря на хлопоты брата и его жены, не удалось узнать даже, где она пропала — то ли музей не послал ее с другими работами брата в Москву, то ли после выставки не вернули.
В 1914 году была написана и напечатана декларация «Сделанные картины»[182]. Тогда же появилась книга поэзии «Пропевень о проросли мировой»[183]. О ней Хлебников писал: «От Филонова, как писателя, я жду хороших вещей, и в этой книге есть строки, которые относятся к лучшему, что написано о войне»[184].
В этом же году, по просьбе Маяковского, брат написал декорации к его трагедии «Владимир Маяковский».<…>
В первую мировую войну, осенью 1916 г., брат ушел на фронт ратником ополчения 2-го полка Балтийской морской дивизии. Во время войны работать ему почти не удавалось, редкие работы тех лет я храню[185]. В то же время, в посаде Богоявленск он сделал на стене картину «Десант», об этом его просил кто-то из начальников, узнав, что он художник. Фреска была большая, в сажень. Сохранилась ли она?
С начала революции и до разложения румынского фронта он был: председат[елем] солдатского съезда дивизии, был председат[елем] дивизионного комитета, председателем] исполнительного комитета Придунайского края и председателем] военно-революционного комитета.
Сохранилась фотокарточка военных лет. Брат сидит за столом, в руках у него какая-то печать, он в солдатской шинели. Рядом с ним — двое военных. Выглядит он, несмотря на большую и ответственную работу, очень хорошо. Таким я его никогда не видела.
Это фото впервые было помещено на последней странице чешской монографии о нем, увы, посмертной[186]. Затем на выставке в Академгородке[187] оно, сильно увеличенное, смотрелось уже как фотопортрет. В третий раз его можно было увидеть на вечере в ЛОСХе, когда отмечалось восьмидесятипятилетие брата[188], а потом в Москве, на выставке в клубе Института имени Курчатова[189].
Вернувшись с фронта в Петроград в 19[19] г., брат сдал товарищу Подвойскому[190] знамена трех полков Балтийской дивизии и георгиевские кресты, бывшие в штабе, и вернулся к работе художника-исследователя. Это был 1918 год.
176
«Страшный Суд» Микеланджело, размещенный на западной стене Сикстинской капеллы, должен был представлять для Филонова особый интерес. Однако в небольших храмах, которые с неизбежностью должны были встречаться художнику во время пешего перехода, он мог видеть творения итальянских мастеров треченто и кватроченто, готическую скульптуру Франции, витражи с изображениями финала земной истории. В отличие от прославленного шедевра Микеланджело в них на первый план выходит судьба не индивидуума, а рода людского. Именно такое понимание истории должно было импонировать Филонову, содержанием творчества которого были визуализированные размышлениями о настоящем и будущем человечества.
177
В начале 1910-х годов атташе российского посольства в Риме и секретарем «Общества поощрения молодых художников в Риме» («Русского общества в Риме») был В. Б. Хвощинский. Скорее всего, именно он и выдал П. Н. Филонову 25 лир.
179
П. Н. Филонов. «Итальянские рыбаки». 1913. Бумага, акварель, графитный карандаш. 16,5 × 16,4; «Французский рабочий». 1913–1918. Бумага, акварель, графитный карандаш. 20,2 × 15,3. Все в ГРМ.
180
Название «Девочки Гренобля» дано Е. Н. Глебовой ошибочно. На самом деле работа называется: «Мальчики в Гренобле». 1913–1928. Бумага, акварель, графитный карандаш. 18,2 × 10,5. ГРМ. См.: Павел Филонов: Каталог. Л., 1988. С. 8.
181
Речь идет о московском варианте выставки «Художники РСФСР за XV лет», организованной в залах ГИМ. В «Дневнике» П. Н. Филонова (запись от 1 апреля 1933 года) «Итальянские каменщики» упоминаются в числе работ, отобранных комиссией на одноименной выставке в ГРМ для экспонирования в Москве. См.:
183
Книга состоит из двух поэм: «Песня о Ваньке ключнике» и «Пропевень про красивую преставленницу». Издана М. В. Матюшиным в принадлежащем ему издательстве «Журавль». На обложке указано иное название издательства — «Мировый расцвет», и это косвенно подтверждает, что в 1915 году Матюшин разделял идеи Филонова о Мировом расцвете. По словам А. Е. Парниса, он слыхал от Е. Н. Глебовой, что среди бумаг Филонова была тетрадь с его неизданными стихами. Впоследствии она «попала к Харджиеву и следы ее потерялись». См.:
184
Е. Н. Глебова цитирует строки из письма В. В. Хлебникова к М. В. Матюшину, Астрахань, апрель 1915. Приводим полностью посвященный Филонову фрагмент письма: «Книжка издана с наибольшим вкусом из всех изданных „Журавлем“. Хорошо, что в ней нет лишних страниц и что обложка лишена объявлений, — это всегда портит книгу. <…> От Филонова как писателя я жду хороших вещей, и в этой книге есть строки, которые относятся к лучшему, что написано о войне. Словом, книжка меня порадовала отсутствием торгашеского начала. „Мировый расцвет“ тоже очень хорошо звучит. Рисунок мне очень нравится пещерного стрелка, олени, собачки, разорванные своим бешенством и точно не рожденные, и осторожно-пугливый олень». См.:
185
Сохранилось несколько зарисовок, сделанных Филоновым предположительно с натуры на улицах бессарабских городов или, по крайней мере, по живым впечатлениям от южного быта, разительно отличавшегося от жизни городских окраин Петербурга и Москвы. Так, художник не без юмора изобразил поездку румынского офицера и двух нарядных дам на автомобиле (П. Н. Филонов. «Офицеры». 1916–1917. Бумага, акварель, гуашь. 20,8 × 33,4. ГРМ).
187
Речь идет о выставке произведений П. Н. Филонова в Картинной галерее Сибирского отделения Академии наук СССР в г. Новосибирске в августе — сентябре 1967 года.
189
Выставка «Павел Филонов» была организована в Клубе Института имени И. В. Курчатова. Москва, февраль 1968 года.
190