Её выбор пал опять на немецкую принцессу, на Софии-Доротее Виртембергской, к счастью — это была женщина, заслуживающая только похвалы.
Весьма поучительно и характерно для истории дворов и придворных нравов само обручение Павла с Виртембергской принцессой.
Дело в том, что означенная принцесса была уже обручена с наследным принцем Гессен-Дармштатским. Екатерина просит брата Фридриха II, Прусского принца Гейнриха, находившегося в то время в Петербурге, расстроить этот брак и свести принцессу с её сыном.
Принц Гейнрих берет на себя исполнение этого почетного дела и посылает курьера к своему брату.
Фридрих призывает наследного Гессен-Дармштатского принца, — и принц с своей стороны, хотя и очень влюблен в свою невесту, но так как он преклоняется пред величием Фридриха и желает оказать услугу великому Фридриху, то он добровольно уступает свою невесту могущественному цесаревичу. Молодая же принцесса София Доротея правда тоже очень влюблена в своего жениха, но что такое любовь в сравнении с предстоящими богатствами на колоссальном троне России? Кто хоть минуту задумается, когда речь идет с одной стороны о России, и с другой о малюсеньком т. наз. герцогстве Гессен-Дармштате? Женихи невеста расстаются лучшими друзьями — для них придворная логика — единственно верная логика, Фридрих телеграфирует своему брату «Всё устроено» и приглашает Наследника Цесаревича в Берлин.
Вот как устраиваются придворные свадьбы! Религией, любовью, честью — всем торгуется.
Павел отправляется в Берлин, где ему, конечно, его новоназначенная невеста очень понравилась, — София Доротея затем едет в Петербург, перекрещивается, получает имя Марии Федоровны и в 1776 году становится законной женой Наследника Цесаревича.
Этот второй брак всякому постороннему зрителю мог показаться весьма счастливым: народила ведь Мария Федоровна своему мужу 9 детей; изучающий, однако, историю этой брачной жизни должен сказать, что Мария Федоровна без сомнения была очень несчастна, ибо умственное состояние Павла стало с первых же лет его второй женитьбы заметно приходить в упадок, а по восшествии на престол он сошел с ума.
И в самом деле: разве можно назвать нормальным человека, который видит фантастические видения и признает их за действительность?
Вот что Павел сам рассказывает в Брюсселе в 1772 г. о том, что он видел в 70-ых годах в Петербурге.
Однажды ночью он гулял с Куракиным и двумя слугами на улицах Петербурга. Была светлая лунная ночь, а он провел вечер в возбужденной беседе в накуренной комнате. Стояла свежая, чисто весенняя погода. Разговор на улице не касался серьезных тем, напротив гуляющие подшучивали над прохожими. Пред Павлом шел слуга, за Павлом следовал Куракин. Ночь была, как вообще Петербургские лунные ночи, необыкновенно светлая, так что можно было читать, и тени ясно отражались на земле. И вот Павел уверяет, что при повороте в боковую улицу он вдруг увидел в одном здании высокую худую фигуру в мантии и военной шапке. Эта фигура стала около Павла и с левой стороны стала провожать его. Павел ясно слышит шум от движения незнакомца по тротуару с его стороны, на которой последний шел, он неожиданно почувствовал страшный холод. Изумленный Павел обращает внимание Куракина на странного провожатого. Куракин уверяет, что никого не видит, и что физически невозможно, чтобы кто-нибудь шел рядом с Павлом, так как он идет у самой стены. Павел не успокаивается, а заявляет, что на него смотрят в упор два необыкновенно блестящих глаза и притягивают его, да он чувствует уже себя как то даже необыкновенно странно. Ему кажется, что кровь застывает в его жилах и он неожиданно слышит свое имя: произнесенное глухим и печальным голосом. Павел пускается в разговор с привидением, хотя Куракин опять заявляет, что ничего не видит и не слышит. Этот незнакомец называет его несчастным князем, коему не суждено долго прожить. Он ему советует жить по закону справедливости, и тогда он спокойно умрет. Бояться следует лишь упреков совести, для благородного сердца нет большего наказания. Павел чувствует себя настолько привлеченным, что следует без оглядки за незнакомцем. Больше часа он шагал под чужим влиянием и наконец он выходит на площадь пред памятником Петра Великого. Здесь он останавливается и слышит, как незнакомец говорит: Прощай, Павел, ты мена еще узришь, здесь и еще в других местах.
Павел всматривается в незнакомца и узнает в нём черты Петра Великого. Когда он испуганный и изумленный пришел в себя, незнакомца уже не было.
Такие галлюцинации повторялись — Павел искал одиночества и всё более стал чуждаться двора и увеселений, Екатерина приказывала следить за ним и доносить о его состоянии, он производил детей на свет Божий и мечтал в своем уединении о величии, которое ему предстоит по вступлении на престол, в светлые минуты разрабатывал разные законодательные меры и проекты. — Екатерина однако жила и даже серьезно подумывала об устранении его от управления государством вообще и о назначении его старшего сына Александра на трон Романовых, но она умерла до выполнения этого проекта, и 5/17 ноября 1796, т. е. 42 лет от роду Павел вступил наконец на царский престол и установил свой новый род — род Павловичей.