Посещения императрицы становились все реже и реже, и Павел большую часть времени проводил в обществе матрон и своего воспитателя. Скучал ли он по своей двоюродной бабушке? Догадывался ли, что другие дети находятся под защитой любящих родителей? Мы можем только предполагать. Обладая поразительной наблюдательностью с самого раннего возраста, Павел Петрович замечал лицемерие сильных мира сего, и его подозрительность с годами лишь усилилась.
Никто не замечал в мальчике ненормальных психических черт или несимпатичных сторон характера. Наоборот, читая дневник Порошина (один из младших наставников Павла, день за днем отмечавший в своем известном дневнике все поступки маленького Павла) мы видим перед собой Павла живым, способным мальчиком, интересующимся серьезными для его возраста вещами. Павел 10-12-ти лет охотно занимался с Порошиным математикой и любил читать.
У императрицы между тем хватало своих забот... А еще балы, праздники, приемы... За всем этим и она забыла о своем «дорогом малыше». Она не присутствовала на уроках наводящего страх воспитателя, который, впрочем, был очень горд своим воспитанником. Тем не менее она видела, что с этим руководителем он может стать, самое большее, отличным капралом! Будущему царю нужно более деликатное, более тонкое руководство. Павел Петрович проявлял очень гордый характер. Унижение приводило его в отчаяние.
Сперва Елисавета решила назначить гувернером Павла князя Голицына, но тот отказался – по слабости здоровья. И тогда, в 1760 году, когда Павлу было шесть лет, Елизавета обратилась к графу Никите Панину.
Этот человек сорока двух лет, обладающий широким умом и философской прозорливостью, уже занимал при дворе завидное место. С 1747 года он стал посланником – сначала в Дании, затем в Швеции. Здешние контакты сформировали его мировоззрение: он проникся идеями Просвещения и стал сторонником ограничения монарха конституцией. Знаком был Никита Иванович, и не понаслышке, с деятельностью масонов: его брат, граф Петр Иванович был великим поместным мастером масонского ордена в России.
Получив приглашение стать воспитателем наследника престола, Панин увидел в этом свое призвание. Да! Воспитать идеального, просвещенного государя для России, – что может быть более заманчивым!
У Павла Петровича вызывали тревогу любые изменения в его окружении; поэтому однажды утром, когда он узнал, что граф – у императрицы, он послал своего пажа взглянуть на Панина, а затем придирчиво выспрашивал, как тот выглядит...
Впрочем, Павел быстро сошелся с новым учителем, привязался к нему и в конце концом полюбил его, поскольку для его детского сердца любовь была просто необходима. Никита Панин – человек, честный от природы – был заинтересован в своем августейшем ученике. Он ответил на его привязанность, как мог, и оказался достоин ее.
ВОКРУГ ПРЕСТОЛА
Война поставила Пруссию на грань катастрофы. Страна потеряла из пяти миллионов человек почти двести тысяч солдат и более трехсот тысяч мирных жителей: горе пришло в каждый дом. Осыпались на корню неубранные хлеба, рушились в пламени пожаров города и села, нечем и некому становилось торговать... В армию призывали четырнадцатилетних мальчишек. Русская армия одерживала над войском Фридриха II победу за победой: Гросс-Егерсдорф (1757), Цорндорф (1758), Кунерсдорф (1759).
«Все пропало. Тех сорока восьми тысяч солдат, которые у меня были сегодня утром, больше нет: осталось в лучшем случае три тысячи... И они бегут... Мои возможности полностью исчерпаны. У меня более ничего нет... Солдат винить не могу, они были на ногах третий день подряд, пошли в бой сразу после девяти часов похода. Русские возьмут теперь Берлин. Нет, я не переживу этого. Я покончу с собой... Прощай, прощай навек!»,
– писал Фридрих II после боя при деревне Кунерсдорф в Берлин своему министру графу Финкенштейну. Командовал кунерсдорфской операцией граф Румянцев, герой боя при Гросс-Егерсдорфе, по поручению главнокомандующего русской армией, генерал-аншефа графа Петра Семеновича Салтыкова.
А 27 сентября 1760 года генералами Чернышевым и Тотлебеном была принята капитуляция Берлина.
Петр не находил себе места: его герой, его учитель, его кумир проигрывал сражение за сражением.
– Проклятая Россия! – в сердцах восклицал он. – Затащили меня в нее, и я сам себе здесь кажусь арестантом; а мог бы быть королем цивилизованного народа...