Царевич Павел, восьми лет от роду, настоятельно хотел знать, что случилось с его отцом. В ответ – то бесстрастное молчание, то фальшивые улыбки и многословная, но ни на какие вопросы не отвечающая болтовня чиновников и чиновниц, обязанных заботиться о маленьком князе, но не обязанных вникать в его проблемы. Даже Панин, близкий из близких, дает уклончивые ответы, повторяя то, что Павел уже знает: в империи происходят серьезные события, государыне Екатерине пришлось взять власть в свои руки...
– Но что случилось с Его Величеством императором? С моим отцом?
– Мы это обязательно и скоро узнаем...
Впрочем, с Паниным было весело и интересно. А вот вечерами, когда гасили свечи и лампы, а граф Панин почтительно удалялся из его комнаты, наступало одиночество...
...Тем утром граф Панин попросил Павла собраться с мужеством:
– Ваше Высочество, на меня возложена скорбная обязанность сообщить вам, что Его Величество император Петр Третий скончался от геморроидальной колики. Позвольте выразить вам самые искренние соболезнования.
Павел Петрович бросился к воспитателю:
– Отведите меня, сударь, к гробу моего отца. Я – его наследник, и я должен с ним попрощаться.
– Но похороны Его Величества уже прошли... – растерянно развел руками Панин.
Павел Петрович покраснел от гнева:
– Моя мать не сообщила мне об этом? Но сейчас я – император! Она это понимает?
– Ваша мать признана государыней нашей страны...
– Вы хотите сказать регентшей?
Панину и самому хотелось, чтобы это было так. Но это было не так.
– Ваше Высочество, ваш возраст не позволяет вам быть государем. Ваша августейшая мать взяла на себя обязанность править страной.
Павел Петрович так стремительно приблизился к своему воспитателю, что тот невольно отступил:
– Граф Панин, власть может принадлежать лишь сыну умершего императора. Я прошу вас сообщить моей матери, что я хотел бы ее видеть сегодня же!
Такой твердый тон у восьмилетнего ребенка привел Никиту Ивановича Панина в изумление. Fr das Kind ist nicht gut genug40*Для ребенка ничего не бывает достаточно (нем.).*. Он поклонился, попрощался кивком головы и вышел из заполненного сотнями книг кабинета.
Господин Николе, француз, преподаватель Страсбургского университета, ждал юного князя для еженедельного занятия. Павел вежливо велел ему уйти, а сам прошел в другой конец просторной библиотеки и сел в огромное кресло, в котором, казалось, совершенно утонуло его тщедушное тельце.
Ребенок слышал такой оглушительный внутренний шум, что вряд ли способен был сегодня не то что понять, но услыхать что-нибудь из урока. В его головке роились мысли, чрезвычайно близкие тем, которые в это же время обуревали его мать, разве что в мыслях Павла было поболее тумана. Идеальное государство, в котором он сам был бы идеальным монархом... Он знал, что у него хватит ума, такта, силы воли и чувства собственного достоинства, чтобы ему внимали подданные, которых он представлял себе в новеньких одинаковых мундирах и вицмундирах и без этой отвратительной снисходительной ленцы в голосе, как у графа Панина, без этой его слегка шаркающей походки... Он – сын покойного императора, а не капризный ребенок! И он, в конце концов, заставит себя уважать! Почему к нему не приходит его мать, почему он обречен на одиночество в обществе старых равнодушных людей?
О! надо опасаться всех этих людей!.. Никому нельзя доверять, не только всем этим людям, которые не проявляют к нему ни любви, ни сочувствия, но даже родной матери, и ей еще меньше, чем остальным!
Ища поддержки и утешения, Павел развернул Писание. Открылся Апокалипсис, на 21-й главе. И чем дальше мальчик читал, тем отчетливее понимал, что речь идет именно о нем самом, и о том граде, который начал строить его великий и блистательный пращур. Град этот, по праву наследования, был обетован ему!
«И вознес меня в духе на великую и высокую гору и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию; светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов, на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых: с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот. Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца. Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое – яспис, второе – сапфир, третье – халкидон, четвертое – смарагд, пятое – сардоникс, шестое – сердолик, седьмое – хризолит, восьмое – вирилл, девятое – топаз, десятое – хризопрас, одиннадцатое – гиацинт, двенадцатое – аметист. А двенадцать ворот – двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города – чистое золото, как прозрачное стекло. Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец. Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет. И принесут в него славу и честь народов. И не войдет в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни»...