Не отставала от своего фаворита и матушка, которая возила Павла в Смольный женский монастырь, а потом допытывалась: какая ему девушка понравилась и не хочет ли он жениться?
Это насаждение чувственности не прошло бесследно: в одиннадцать лет у него появилась «любезная», которая «час от часу более пленяет». Имя её стало быстро известно. Это была Вера Николаевна Чоглокова — круглая сирота, которую Екатерина взяла к себе в качестве фрейлины. Очевидно, именно ей Павел Петрович посвятил стихи, которые дошли до наших дней.
Порошин записал один эпизод, касающийся как раз увлечений юного сердца. «Шутя говорили, что приспело время Государю Великому князю жениться. Краснел он, и от стыдливости из угла в угол изволил бегать; наконец, изволил сказать; «Как я женюсь, то жену свою очень любить стану и ревнив буду. Рог мне иметь крайне не хочется. Да то беда, что я очень резв, намедни слышал я, что таких рог и не чувствует тот, кто их носит». Смеялись много о сей его заботливости».
Мальчику ещё нет и двенадцати лет, а он формулирует ту философию семейной жизни, которую будет исповедовать до конца дней. Любовь его к женщине — всегда искренняя, восторженная, полная, рыцарская — не раз будет подвергаться испытаниям. Он узнает на своем веку и измену, и предательство со стороны той, которую боготворит, и груз «рогов» ему тоже придётся ощутить…
В биографии Павла Петровича молодых лет остаётся немало неясностей и «провальных лет», Порошинский дневник остаётся единственным источником, дающим надежные и регулярные сведения. Из него можно узнать, что впервые Павел присутствовал на маневрах в Красном Селе в одиннадцатилетнем возрасте, летом 1765 года, в звании командира Кирасирского полка. Накануне отъезда Павел страшно волновался. По словам Порошина, «у него всё лагерь в голове был. Насилу я уложил его, сказав, что, ежели всё о том думает и худо спать будет, не выспится, и завтра Никита Иванович и в армию перед сорок тысяч не повезёт. Идучи ещё к постели, жмурился, для того чтоб поскорее заснуть». В Красном Селе Цесаревич был в восторге оттого, что восседал на лошади, облачённый в кирасу [34]с палашом [35]в руке. Но всё еще было совсем невинно и, как записал Порошин, Павел «на месте баталии, верхом сидя, покушал кренделя» и поехал домой спать.
Дневниковые записи Порошина обрываются на пороге двенадцатилетия, а далее — только случайные и отрывочные данные. Потому существует так много неясностей и противоречий, касающихся различных сторон жизни Павла, и специфики формирования его личности. Сам Павел ничего не рассказывал о своем детстве и юности; ему эта тема всегда была неприятна, а потому за него говорили поколения историков и публицистов. Отсюда — неизбежные домыслы и предположения, без которых в данном случае обойтись невозможно.
Это касается разных сюжетов; остановимся на одном, особенно важном: об общепризнанной склонности Императора Павла Петровича к военному делу, или, как иногда пишут, к «милитаризму». Действительно, трудно понять, каким путём в душе юноши сложилась подобная наклонность, тем более что внешних побудительных причин к формированию её не существовало. Екатерина военный дух в своём окружении не насаждала; она вообще не любила военные разводы, муштру, да и военные парады особо не жаловала и уж, во всяком случае, старалась, чтобы они были как можно покороче.
Ответственный за воспитание Павла Никита Панин был человеком сугубо светским и штатским; он не только не имел склонности, но и вообще не переносил шум и грохот военных караулов и парадов. Подопечный же его вырос совсем иным; для его всё это — своего рода «музыка души», которую он готов был слушать (и слушал) до последнего дня своей жизни. Трудно удержаться от предположения, что данная склонность стала своего рода генетическим наследием, полученным Павлом от отца Петра Фёдоровича.
Вторая удивительная склонность, проявившаяся у Павла и которая шла вразрез с господствующими настроениями при Дворе, — симпатия к Прусскому Королю Фридриху II. Екатерина II если и не испытывала неприязни к Фридриху, который когда-то являлся ходатаем перед Императрицей Елизаветой за «Фике», то имела стойкое неприятие Короля. Она не забыла и не простила Фридриху то, что он был ментором её мужа, а потом, не стесняясь, прилюдно критиковал Императрицу Екатерину. Когда Цесаревич Павел отправился в поездку по Европе в 1781 году, Екатерина специально запретила ему посещать Берлин, и Павел со старым Королем так тогда увидеться и не смог.
34
Кираса — металлические латы, надевавшиеся на спину и грудь для защиты от ударов холодным оружием. В указанное время сохранялся как атрибут обмундирования в кавалерии.