Симпатия к Фридриху, как и непроходившее обожание своего прадеда Петра 1, возникли в душе Павла совсем не вдруг. Что касается Петра, то тут всё более или менее ясно: Первый Император превозносился на все лады при правлении его дочери Елизаветы, да и потом образ этот оставался почти священным для всех элементов русского общества.
Отношение же к Фридриху было не столь ясным в России. Он был правителем государства, с которым Россия в конце царствования Елизаветы Петровны воевала. Русские войска даже вошли в Берлин, но затем Пётр III свел на нет все успехи военной кампании, и в России возобладало стойкое неприятие Императора Петра Фёдоровича и его прусского ментора Фридриха. Но при Дворе всегда находились люди, симпатизировавшие Прусскому Королю, этому «философу и воину», который сумел не только выигрывать военные баталии, но и достойно их проигрывать. И самое главное: он создал дееспособную, прекрасно организованную государственную машину и мощную дисциплинированную армию.
Павел, который с детства имел, как уже говорилось, математический склад ума, не мог не восхищаться организацией, построенной на ясной регламентации, на чётком порядке и дисциплине. Ведь успех в любом деле зависит в первую очередь от организации этого дела, а армия должна служить эталоном государственной организации, И Фридрих создал такое государство, где обязанности и права каждого подданного и всех групп населения были распределены и законодательно зафиксированы со скрупулезной тщательностью. Потому и Пруссия, которая еще несколько десятков лет назад представлялась ничтожной и слабой, теперь — в числе главных скрипок в европейском концерте государств.
В Пруссии каждый знал, что он служит Королю, а Король — первый слуга Родины — Фатерланда. Все знали свои обязанности и старались исполнять их с максимальной отдачей сил. А в России что происходит? Невесть откуда появляются люди, не имеющие ни родовых заслуг, ни государственных талантов и в одночасье становятся чуть ли не вершителями судеб Империи. Взять тех же Орловых: только Екатерина заняла Престол, так они в такую силу вошли, что за их фигурами и Престол уже рассмотреть невозможно стало. Понятно, Григорий: первый «любезник», «ночной Император». Но ведь и при свете дня власть алькова не заканчивалась. Ничего добиться нельзя, ничего решить невозможно без этого всесильного временщика.
Конечно, никто публично не возмущался; все понимали, что единое слово может сломать и карьеру, и жизнь. Но в узком кругу, среди своих, об этом много говорили с первых дней воцарения Екатерины. Никита Панин был в числе тех, кто не одобрял придворные нравы. Но ещё более резко высказывался его младший брат Пётр Иванович (1721–1789) — герой Семилетней войны.
Подобные разговоры долетали до ушей юного Павла Петровича и служили поводом для постоянных размышлений. Порошин в своём дневнике по вполне понятным причинам не рисковал фиксировать особо резкие пассажи, но сам факт подобных бесед не раз удостоверял.
«Его превосходительство Пётр Иванович рассуждал о дисциплине военной и о введении её между прочими чинами в государстве. Сказывал при этом на некоторые примеры оной дисциплины, примеченные Его превосходительством но Германии, во всех правительствах, между гражданами и между крестьянами. Его превосходительство Никита Иванович рассуждал, какие бы у нас можно ввести штатские учреждения, чтобы такой порядок везде господствовал».
Пётр Панин ввел в круг общения Цесаревича своего знакомого полковника Московского пехотного полка Михаила Фёдоровича Каменского (1738–1809) [36], который тому чрезвычайно понравился. Бравый офицер, служивший волонтёром во французской армии, а затем участвовавший в Семилетней войне, много интересного рассказывал. Летом 1765 года Каменской был командирован в лагерь под Бреславлем, где Король Фридрих проводил обучение своих войск. Там Каменский составил план лагеря и описание диспозиции маневров, которые и были осенью того года подарены Цесаревичу Павлу. Для него это стало драгоценным подарком, который он изучил в мельчайших деталях, восхищаясь организаторским гением Прусского Короля. Это восхищение даже вызвало нарекания и Порошина, и Панина…
36
В 1797 году волей Императора Павла А. Ф. Каменский станет генерал-фельдмаршалом и графом.