Быть по сему.
8
Они передали, что огненные шары — это всего лишь предупреждение.
Потом туман и вовсе рассеялся, небо стало синим-синим, и тут, мой генерал, оно разверзлось, прямо из него на посадочные полосы аэродрома Сан-Шапиро стали вываливаться тысячеместные лайнеры, не наши, кто же знает, что самолеты компании «Эр Сальварсан» имеют зеленые крылья, пусть англичане утрутся подолами всех своих королев, если это не так, а если так, то пусть в эти подолы высморкаются, потому что зеленые рукава — это наша слава и гордость, я думаю, мой генерал, что эту сраную Англию и не открыли еще, когда наши самолеты уже летали с зелеными крыльями, — но небо и вправду разверзлось, лайнеры с двуглавыми птицами на фюзеляжах уселись на бетон аэродрома Сан-Шапиро, а кто как не Сант-Яго-де-Шапиро достоин принять подобную эскадрилью, это так же верно, как то, что у каждого сальварсанца есть задница, но ведь это еще не значит, что можно садиться ею на раскаленный бетон, так вот, разрази меня шаровая молния, если я видел что-нибудь великолепней этих десяти брюхатых птиц, усевшихся на старый наш добрый аэродром как в собственное гнездо, ничего шикарней я не видел даже на гальере, когда Мария-Лусия со своими девочками-анастезийками на задворках суринамского консульства устраивает петушино-скорпионьи бои, ведь без ее девочек ни один настоящий мужчина так и не узнает, что такое страсть мулатки, так вот, мой генерал, если вы не очень устали, добираясь из этой вашей Утренней Земли, я расскажу вам, как десять чугунных птичек сели на бетон, и будь я проклят, если сам Президент не вышел их встречать прямо на летное поле! Но даже не важно, видим мы Президента или нет, — одно и то же, он все равно всегда с тобой, если ты истинный сальварсанец и не воротишь нос от общественных харчей, да в конце-то концов Президент никогда и не покидает страны, кто же не знает, как он однажды подал себе прошение о выдаче гостевой выездной визы куда-то там и сам наложил резолюцию с категорическим отказом, ибо на фига же ему сдалась страна, президент которой ошивается неизвестно где, а генералы, мой генерал, не в обиду вам будь сказано, только тем и заняты, что спят и видят, как Президент нацепляет на них погоны генералиссимусов, ведь это уже случалось в нашей истории, а к чему приводит наличие двух генералиссимусов в одной стране, так об этом пусть размышляют скорпионы, когда на них выпускают боевых петухов, хотя на ближайших боях я все равно поставлю на скорпиона, потому что петух старого Рохаса потерял один глаз, да, но скорпион кривого Умберто в прошлый раз тоже ошибся, когда все ждали, что он сам себя ужалит, вместо этого он ужалил одну из девочек Марии-Лусии, пришлось вызвать колдуна из-за самой Сьерра-Капанги, колдун и сейчас еще не приехал, хотя девочка давно здорова, я как раз видел ее только что, она выходила от вас, мой генерал, ну и уделали же вы ее, ну просто зеленая в крапинку баба, шалун вы, генерал, скажу вам, так ведь не только вы, вот моя Тереса давно грозит отпилить мне яйца, если я не уймусь, а я говорю ей, что я не птицеферма Президента, чтоб яйца на ней собирать, если они ей нужны, может пойти к Президенту и попросить, у каждого сальварсанца есть такое право, слава Президенту, которого я как раз и увидел на взлетной полосе Сан-Шапиро, когда головной самолет перелетной десятки развылупился, из него вышел мужик такой толщины, что если б это была баба в заведении Марии-Лусии, то на очередь к ней записывались бы на три месяца, или, хуже того, разыгрывали бы право на встречу с ней в лотерею, и тогда фиг попал бы к ней тот, кто не купил билет-другой в Президентской лотерее, той самой, с которой связаны лучшие воспоминания самых лучших сальварсанцев, в ней не участвует разве что сам Президент, ибо он издал приказ, запретивший ему самому и всем будущим президентам участие в азартных мероприятиях, но все остальные, Боже ж ты мой, разве не играют они и не выигрывают, я сам только в прошлом году выиграл в нее медузу, смотрю на нее с утра до ночи!..
Даже стервятники смылись куда-то в это утро с площади де Армас, заполненной толпой, а великие люди уже поднимались по ступеням главной лестницы Паласьо де Льюведере, гвардейцы в батистовых мундирах с серебряными галунами образовали живой коридор, по которому эти люди двигались; сам Президент отвел у входа в сторону гирлянду отцветающей гиппокампии и пропустил в патио сперва императора, маленького, но прямого, как палка, лысеющего, но отпустившего рыжеватые бакенбарды, затем канцлера, толстого, как знаменитая Мария-Лусия, и потного, как оконное стекло в конце сезона дождей, потом чрезвычайного и полномочного посла Российской Империи в Сальварсане, совсем не известного в политике человека, про которого ходил слух, что он лишь недавно выпущен из советской тюремно-психопатической больницы имени Дракулы, отца русской школы кровобросания, не то еще какой-то знаменитости с балканской фамилией, за послом проследовал временный поверенный Сальварсана в Москве, гражданин республики Доминика и владелец ресторана «Доминик», что посреди авениды де ла Фальда, следом прошли переводчики, референты и охранники в ярко-лазурных мундирах, лишь затем Президент проскользнул в дверь и закрыл ее за собой, гирлянда гиппокампии снова перечеркнула ее наискосок, на сегодня Президент отменил все аудиенции, даже не поехал на торжественное открытие муниципально-водонасосного ведомства, во всю функционировавшего уже четвертый год, но официально еще не открывшегося, ибо до сих пор глава государства не нашел времени перерезать ленточку на парадном входе, — сотрудникам ведомства приходилось добираться в кабинеты по пожарной лестнице; после этого толпа отхлынула от ступеней Паласьо де Льюведере и стала просто сборищем на диво одинаковых мужчин немногим старше средних лет, излишне полных и вовсе не мулатов, из которых состоит сальварсанская толпа в обычный день, по виду это были скорее всего греки, но там и сям шныряли в этой толпе разносчики вареных улиток, расстегнутых пирожков с мясом броненосца, свиных ребрышек и аргентинской граппы; вместо обычных торговцев водой на площади сегодня мелькали только сестры из общины Святого Иакова Шапиро, торговавшие святой водой, на диво не пригодной для утоления жажды, но другой воды все равно было не достать, и голодные греки, привыкнув у себя на родине пить вместо воды вино, вынужденно хлебали стопками горькую граппу, выгнанную из виноградных отжимок и гребней лозы, мешая ее с якобитской водой, отчего та при большом воображении начинала напоминать вино далекого Афона, визита на который этот множественный грек, между прочим, боялся больше, чем окуривания ладаном.
Видимо, на родине, в уже упомянутом Институте кровобросания, нынешнего русского посла, коллежского советника его благородие Глеба Углова пользовали основательно, потому что крови в его лице оставалось немного; получив после перехода в статские потомственное дворянство и герб с тремя деревянными вальками на серебряном фоне, со щитодержателями в виде двух белохалатных лаборантов, Углов как будто пришел в себя, но никакими силами не удалось его отговорить от идеи подвесить к поясу вместо дипломатической шпаги старинный бельевой валек, в каковом виде он вселился в особняк посредине Посольского квартала, — Россия стала уже четвертым государством, установившим дипломатические отношения с Сальварсаном в полном объеме, в качестве посольства России приказом Президента был выделен бывший личный дворец свергнутого двадцать два года назад диктатора, — дворец простоял все эти годы опечатанным и неизбежно сгнил бы, если бы не заползшие в него через подвал стебли быстрорастущей александрины сальварсанской, эндемической насекомоядной лианы, прославленной на весь мир способностью изменять цвет лепестков в зависимости от того, какое насекомое им перед этим было поглощено, при искусственном разведении лиану чаще всего откармливали дорогими сколопендрами, отчего ее лепестки приобретали неповторимый цвет национального сальварсанского флага, цвет шаровой молнии, упоминание о каковом национальном бедствии отзывалось сладким томлением в ганглиях каждого сальварсанца, ибо в самые ближайшие недели, а то и дни, ожидался очередной молниепад, под которым снова был обречен превратиться в пепел древний город Эль Боло дель Фуэго; будучи насекомоядными, цветы александрины много лет пожирали всех возможных паразитов в покоях свергнутого узурпатора, а когда не было насекомой пищи, то довольствовались плесенью, бактериями, вирусами, благодаря чему дворец российского посольства оказался идеально прибран, воздух в нем был стерилизован и кондиционирован, требовалось только сменить мебель и штофную обивку стен, что выполнили на досуге сотрудники соседнего посольства, тайваньского, следовавшие, впрочем, своим национальным вкусам и обычаям, отчего русское посольство оказалось обставлено низкой китайской мебелью из пнутого бамбука, а со стен смотрели игриво извивающиеся драконы и китайские фениксы в зарослях плакучих, словно бюджет Сальварсана до прихода к власти Президента, вавилонских ив и матерого бамбука, при созерцании которого у посла вздрагивало сердце и роились мысли о том, как славно можно было бы собрать из коленцев такого бамбука добротный валек, а потом охаживать таковым всех, кто подвернутся под руку. Плети эндемически-насекомоядной лианы удалять из дворца не рискнули даже китайцы, как-никак готовый кондиционер, дезинфектор и даже дератизатор, особо крупные цветки не прочь были закусить зазевавшейся крысой, даже черной привозной, которую именуют мус декуманус, но обожравшиеся подобным образом цветки быстро темнели, предъявляли ярко-белое изображение черепа со скрещенными костями, а затем опадали, рассыпаясь хрупким и летучим прахом; приближаться к цветам разлакомившейся за два десятилетия лианы и сам посол не особенно старался, но вскоре заметил, что при его приближении цветы отворачиваются и порой из чашечек даже слышно что-то вроде брезгливого пофыркивания, ибо зачаточным образом мыслящая лиана соображала все-таки, что жрать посла дружественно-родственной великой державы для нее, для уважаемого эндемика, не патриотично и опасно к тому же для здоровья, — прошедший полный курс дракулотерапии тип еще неизвестно какой заразы нахватался, лиана ограничивалась тем, что закусывала мерзкими на вид черными баратами, то бишь летающими тараканами, осмеливающимися нарушить неприкосновенное воздушное пространство новообразованного посольства. Но сейчас посол отсутствовал, он находился при исполнении служебных обязанностей и сопровождал своего государя, как раз вступившего в зеркальные коридоры внутренней части Паласьо де Льюведере, следуя четвертым в свите гостей и стараясь как можно меньше попадаться на глаза тому, кто следовал в свите вторым, своему канцлеру, второму человеку Российской империи, сильно похудевшему, но все еще раблезианскому толстяку, который и в прежней жизни был его начальником, и в нынешней им оказался, хотя часть веса сбросил, без чего в сыром и жарком сальварсанском климате наступающего апреля откинул бы свои носорожьи копыта еще на аэродроме, а сейчас по крайней мере мог не быстро, но и незадышливо сопровождать своего государя в утомительной, но необходимой поездке.