Когда я обычно возвращался из клуба, мне нужно было перейти через разные разводные мосты. Могла случиться такая ситуация, что я подходил к главному мосту (тот, что от стрелки Васильевского острова к Эрмитажу) и вдруг, прямо как в сказке, возникало около сорока автомобилей и из всех появлялись люди и начинали стрелять. Ты оказывался посередине этой перестрелки. Наверно, действительно мне повезло с моими ангелами-хранителями, потому что, мне кажется, что там прятаться было бессмысленно, потому что все было в каком-то хаосе. Просто я как-то так сторонкой отходил-отходил и оказывался вне резни, обстрела.
В то время у меня была девушка Лариса – она была телевизионщицей, и они снимали про меня какую-то передачу. Снимали они передачу, естественно, потому что тогда ни рок-н-ролл, ни телевидение не могли жить друг без друга и не могли существовать без обмывания любого удавшегося дела. То есть все считалось, что всегда нужно все отмечать. Собственно, для двадцатилетнего парня с хорошей печенью весьма привлекательная перспектива. А так как я получал в клубе чуть ли не по сто долларов за концерт, я был среди этой съемочной группы олигархом, правда, думаю, после продюсера, который владел бюджетом команды. Помню, мы обмывали успех и у нас заканчивался алкоголь. Я сейчас не помню, продавался ли ночью тогда алкоголь или нет, но где-то мы все же покупали в больших пятилитровых банках спирт «Рояль». Спирт этот был то ли польский, то ли еще откуда-то. По-моему, я тогда вместе со своей Ларисой поехал куда-то и раздобыл этого «Рояля» на всю команду. Все это веселье проходило параллельно с монтажом передачи, конечно же. Причем, по-моему, в монтажной. Не представляю, как эти монтажники там чего-то делали. А суть в том, что мы всю физику и химию проверяли как бы в реале. Оказывается, если быть настолько эстетом и смешивать «Рояль» с водой, то он очень сильно поднимается в температуре, становится почти горячим. А когда он становится горячим, то, чтобы сразу не умереть, ну, или, как минимум, не упасть с копыт, нужно подождать, чтоб он остыл. Но так как мы были молоды и вечные, бессмертные, мы не могли ждать пока «Рояль» остынет и пили его горячим.
И вообще, мы с Ларисой в то время очень часто оказывались в переулках богемной жизни, очень часто оказывались в ситуациях, где вокруг были одни бандиты. Возможно, потому что ночные заведения были по карману только бандитам. Каким-то чудом мы всегда проходили за богему, потому что меня правда многие знали. Я в то время был настолько идиотичен и безбашен, что со мной сдружились все бандюги. А я же, не осознавая всю серьезность ситуации, чтобы познать все тонкости мира, иногда с ними ввязывался на дело, посмотреть, что они творят. Да, много повидал я ситуаций… Разумеется, все машины у моих «друзей» были краденными: BMW, Mercedes – это все было краденное, либо купленное где-то за три копейки.
Такие фрагменты в памяти всплывают, как мы вставали перед светофором и рядом вставала «Милиция», которая тогда еще была на «Жигулях». Открывались форточки, они перекидывались словами, был явно такой ковбойский разговор. После чего водитель бандитской машины говорил: «Ну, что? Посоревнуемся?». И нажимал со всей дури на газ. Тогда было непонятно абсолютно, кто у кого в подчинении, и кто за кем смотрит…
Как известно моей публике, многие песни с той самой пластинки «Гномики» впоследствии были перезаписаны на компакт-диски, в альбомы. Однако какие-то песни так и остались вечно на виниле. Многие спрашивают меня, не хочу ли я оставшиеся произведения включить в свой новый альбом. Поясню. Во-первых, конечно, за двадцать пять лет на сцене я изменился очень сильно. В свои пять лет, например, я сочинил два стихотворения про матроса, который идет с тачкой против ветра. Естественно, это стихотворение ценно как мое первое стихотворение, но это же не значит, что его нужно включать в альбом. Наверно, я не настолько сентиментальный, чтобы умиляться на себя же, каким я вот был прелестным мальчиком. Мне нравится публиковать песни, потому что они меня трогают сегодня, причем, важны они именно сегодня. Я даже иногда пишу больше одного альбома в год, потому что чувствую, что не нужно ничего ждать, их нужно выдать прямо сейчас. Потому что они написаны по новостям, как песня «Москва12»: она просто написана по новостям московским двенадцатого года. Около песни «Life is beautiful» в альбоме также стоит конкретная дата, когда я написал песню. И, чтобы было понятнее слушателю, альбом нужно выпустить прямо в этом же году, чтобы человек, услышав эту дату, вспомнил, что он видел этот день, который я описал, и ощущал то, что он чувствовал тогда. Сегодня большинству людей даже непонятно, кто такой наборщик, например, никто даже не знает что такое факс – и это уже не говоря об идеях, которые были тогда. Думаю, сегодня они покажутся необъяснимо нелепыми и неинтересными. Наверно сейчас уже есть большое выросшее поколение, которое не помнит жизни без компьютеров, например. И как с ними разговаривать, я пока не знаю. Я смотрю на новую молодежь и понимаю, что мы не разные поколения, мы разные виды, особи разных видов животных в принципе. Да, я пытаюсь умиляться сленгу молодежи, но и тут мне кажется, что в нем нет какой-то лихости, которая была в нашем сленге.