— Ты не права, — перебила Элен. — Здесь кто-то был, и совсем недавно.
Она указала на два сломанных папоротника и узкий след, оставшийся на влажной земле.
— А это не мы натоптали?
— Нет, не мы. И моя, и твоя нога значительно шире. Такой отпечаток могут оставить только тайанцы.
— Значит, кто-то из рыбаков…
— Помнится, ты уверяла, что они до самой зимы ходят босыми.
— Тоже верно.
Патриция хмыкнула и присела на корточки, стараясь получше рассмотреть след. Оживилась.
— Элен, а ведь это отпечаток нори — национальной тайанской обуви. Видишь эти выпуклости посередине? Такие следы ни с чем не спутаешь. Нори носили в Тайане все женщины, начиная с древнейших времен до конца прошлого века. До сих пор нори входят в национальный костюм и считаются непременной частью облачения на всех праздниках. Интересно, кому это приспичило шастать в такой обуви по горам?
— Да еще ночью, — подхватила Элен.
— Почему ночью?
— Потому что вчера вечером шел дождь, и следы бы смыло.
— А утром…
— При свете солнца никто не полезет в грязь. Нет, женщина наступила сюда случайно, и наступила в темноте. Судя по направлению следа, поднималась туда, — Элен махнула рукой, — к Павильону.
— Ну, тогда это одна из лисиц, обернувшихся ночью человеком, — засмеялась Патриция.
Они покружили вблизи родника еще некоторое время, но следов больше не обнаружили.
— Любопытно, кто эта особа и куда подевалась, — пробормотала Элен, когда они с Патрицией отправились в обратный путь.
— Не знаю, — рассеянно отозвалась Патриция. — Возможно, в монастыре нашла приют какая-то паломница. Такую обувь носят монахини.
— А-а… — протянула Элен, мгновенно утрачивая интерес к разговору.
— Наверное, с ней можно поговорить о госпоже Ота, — вдохновилась Патриция.
— Монахини обычно знают массу легенд — недаром ходят из края в край. Нет, подумать только, мы сегодня стояли на ступенях Павильона Зеленого Солнца!
Элен только рукой махнула.
— Что это было? — в испуге спросила Патриция, садясь на кровати.
Стук повторился, и все ветхое деревянное сооружение пронизала дрожь.
— Элен, проснись! Что это?
Из-за ширмы донесся негодующий стон, заглушённый подушкой. Патриция встала. За окнами еще царила ночная мгла. Удар повторился, и домик сотрясся.
— Элен!
— Не кричи, — зашипела Элен, приподнимаясь на локте. — Иди встречай. Кормилица твоя приплыла, привезла рыбу.
Патриция шарила в темноте, пытаясь нащупать свитер.
— Элен, хоть бы свет зажгла, выключатель с твоей стороны.
— Обойдешься. И скажи этой ранней пташке, что, если она еще раз явится затемно, я ее утоплю.
Они переругивались вполголоса, пока Патриция разыскивала свитер, а Синь-эй планомерно таранила лодкой веранду.
— Живей, живей! — покрикивала Элен, старательно подтыкая со всех сторон одеяло. — Иначе она разнесет домик вдребезги.
В это время по деревянным полам простучали босые пятки, и в комнату ворвалась Синь-эй, звонко выпалив с порога какое-то слово.
— А где рыба? — полюбопытствовала Элен.
Патриция ее не слушала, о чем-то торопливо расспрашивая девочку. Маленькая рыбачка отвечала, размахивая руками и переступая ногами так, словно рвалась скорее убежать.
— Может быть, и мне дозволят принять участие в разговоре? — осведомилась Элен.
Патриция обернулась к ней.
— Элен, подожди. Дело очень серьезное. Убийство.
Элен поднялась, зажгла свет и торопливо юркнула обратно под одеяло. Патриция в юбке, натянутой поверх пижамных брюк, стояла посреди комнаты. У ног ее валялся свитер. Патриция нагнулась и машинально подняла его, бросила на кровать. Синь-эй выпалила еще несколько фраз. Она была очень возбуждена, небрежно причесана и одета в платье наизнанку.
— Где убийство? В деревне? — спросила Элен.
— Нет. В селении Цуань. Миль пятнадцать к западу.
— Близкое соседство! Откуда же она знает?
— Дедушка навещал кого-то из родственников, вернулся с новостью.
— Кто убит?
— Женщина.
— Спроси подробности.
Патриция снова вступила в переговоры. Девочка то утвердительно кивала, то мотала головой.
— Элен, она ничего толком не знает. Подслушала разговор взрослых. Оповестила нас, а теперь рвется бежать рассказать тем, кто вернется с ночного лова.
— А она, часом, не перепутала?
Патриция принялась настойчиво выспрашивать. Девочка даже ногой притопнула, отвечая. Развернулась и убежала. Патриция вышла, чтобы помочь ей отвязать лодку. Домик сотрясся в последний раз, и Синь-эй отчалила.
Патриция перегнулась через перила. Лодка мгновенно растворилась во тьме, слышался только слабый плеск весел. Мрак все еще казался непроглядным, но Патриция знала, как скоро и стремительно обрушится день.
Постояла несколько секунд на веранде, понимая, что дрожит не только от холода, и стараясь взять себя в руки. Новость ее оглушила. Тайанцы — вечно приветливые, смеющиеся, слагающие стихи! Удивительно гостеприимные, невероятно щедрые. За все время жизни в Тайане она ни разу не сталкивалась даже с грубостью, не то что с преступлением. Конечно, разумом понимала: если полиция существует, то работа для нее находится. Но весь опыт общения с тайанцами заставлял Патрицию восставать против нынешнего известия.
«Убийство совершено не в переполненной столице, а в крохотной деревеньке, где все друг друга знают. Как, почему, из-за чего? Разве мало жизней унесла война, чтобы теперь, в мирное время, тайанцы начали убивать друг друга?»
Патриция вернулась в комнату и обомлела, обнаружив, что Элен стоит, закутавшись в одеяло, и роется в сумочке.
— Что ты там ищешь?
— Карту. Ах, чтоб тебя! — Элен перевернула сумочку и вытряхнула на кровать содержимое.
Разумеется, карта оказалась внизу. Элен развернула ее.
— Вот. — Патриция указала на самую оконечность мыса.
Элен торопливо полистала справочник.
— Ara! Пат, взгляни на часы.
— Четыре утра. Нет, уже четыре с четвертью.
— Четыре с четвертью. — Элен на мгновение задумалась. — Успею.
Принялась лихорадочно одеваться. Патриция, сидя на кровати, молча хлопала глазами. Наконец выдавила:
— Ты куда?
— В пять тридцать из рыбачьей деревеньки отправляется автобус — прямехонько до места происшествия.
— Ну и что?
— Съезжу, разберусь, в чем дело. Вечером вернусь.
Патриция всплеснула руками:
— Зачем ты туда помчишься?
— Выяснить, кто убит и почему. Одно дело, если ревнивый муж зарезал жену, и совсем другое, если объявился маньяк. Мы живем уединенно…
— Много выяснишь — со своим знанием языка? Ты и до места не доберешься.
— Вот еще! Спросить, как пройти, я сумею.
— А кроме этого? Ты же не в столицу отправляешься — в рыбачью деревню.
— Сама уверяла, будто в Тайане чуть не каждый второй говорит по-французски. Мол, когда-то здесь потрудились французские миссионеры, традиция осталась…
— Я преувеличила, — живо покаялась Патриция.
— Поедем со мной? — предложила Элен, впрочем, безо всякой надежды.
— Издеваешься? Тащиться за пятнадцать миль, чтобы полюбоваться трупом? Спасибо. И тебе не советую. Ничего не узнаешь, устанешь и расстроишься.
Но Элен могла сомневаться в чем угодно, только не в собственных силах.
— Не переживай, справлюсь. В крайнем случае, запишу показания очевидцев на диктофон, ты потом переведешь.
— В тебе проснулся журналистский азарт, — обвиняюще произнесла Патриция.
— Убийство в тайанской провинции такая редкость! Как я могу упустить подобный случай? Это было бы профессиональным преступлением.
Она кинула в сумочку фотоаппарат.
— И что я буду делать весь день? — ныла Патриция. — Мы же собирались заняться «Историей среднего княжества».
Элен мельком бросила взгляд на пухлый том, венчавший высоченную стопку книг, но раскаяния не ощутила.