Патриция, смеясь, обернулась. Знаком показала, что надо возвращаться — они достигли уже каменной стены — и обследовать другую часть усадьбы. Элен пропустила ее вперед и продолжала повествование:
— Вернусь к происшествию с кладом. Дело в том, что у дяди на вилле был одноногий садовник. Несмотря на свое увечье, он слыл весельчаком и с утра до ночи распевал песни. Человек на протезе, горланящий песни… Кем он мог быть? Разумеется, пиратом. Мы с Эдмоном поделились своим открытием с тетушкой. Она кисло ответила, что детям нашего возраста пора было бы обзавестись некоторыми добродетелями, как-то: умом, скромностью… Ну, и дальше сорок два пункта. А дядя от нашего открытия пришел в восторг. Он сказал, что сам подозревал нечто такое. И добавил, что где-то поблизости непременно зарыт клад. Пираты всегда прячут награбленное.
Тут Элен остановилась.
— Нет, эта животрепещущая история требует подробного изложения. Была темная душная ночь. Луна бледным диском сияла в небе. Ее призрачный свет…
— Прекрати, — сказала Патриция.
— Не узнаешь стиля твоих любимых детективных романов? Жаль, я не успела добавить: «И под старыми тополями на кладбище было все так же тихо и спокойно. Но вот послышались крадущиеся шаги, и тень, закутанная в рваный саван…»
— Уймись!
— Ладно, так уж и быть. Кладбища там не было и семейного склепа тоже. Но зато были два больших подвала, выложенных огромными каменными плитами. Как раз под такими плитами — по нашему разумению — и должны были покоиться сокровища. Вдобавок особенное подозрение нам внушал грот да еще парочка дубов-патриархов. В одном было соблазнительное дупло (мы засовывали руки по локоть, но дна не доставали), а у корней второго земля осыпалась, образовав небольшую пещеру. Разумеется, мы и предположить не могли, что земля осыпалась сама собой. Недаром садовник все время ходил с лопатой. Мы разгадали его тонкий замысел. Он и садовником прикинулся только ради того, чтобы получше запрятать свои богатства. Стоило ему вскопать клумбу или посадить куст, как мы немедленно перекапывали это место заново. В конце концов тетя заявила, что парк стал напоминать золотой прииск, и она от этого не в восторге. Тогда дядя поспешил направить наши мысли по иному пути. Он сказал, что садовник — очень хитрый пират и лопату носит, конечно, только для отвода глаз.
Патриция так заслушалась, что на время забыла о поисках ручья и присела на ступени пагоды, внимая рассказчице. Элен стояла рядом, машинально вертя в руках кленовый лист и стараясь припомнить все как можно точнее.
— Мы с Эдмоном ходили по пятам за садовником целый месяц. Он со вкусом петлял по всему парку, каждый раз наводя нас на новое место. Мы уже начали подозревать, что он просто забыл, где спрятал сокровища. Но вот три вечера подряд садовник заканчивал свои скитания возле беседки. На третий раз мы многозначительно переглянулись и кивнули, что означало: «Сегодня ночью».
Честно выждав, когда наступит полночь, мы поднялись, оделись и крадучись спустились по лестнице. Кстати, должна заметить: луна на небе все-таки присутствовала и свет ее только и делал, что заливал террасу. Мы старались идти как можно тише, потому что в доме было полно гостей. И в самых дверях столкнулись с дядюшкой. Ожидали, что он немедленно велит нам ложиться спать. Вместо этого дядя поочередно прижал нас к груди и облобызал.
«Я все понял, — прошептал он. — Желаю удачи. Помните, я тоже в доле».
Это заявление нас несколько обескуражило, но мы быстро решили, что не поделиться с дядей было бы просто свинством, и утешились.
Едва мы спустились в парк, как от статуи отделилась черная тень, и дядин приятель-офицер потребовал, чтобы мы пожертвовали часть клада «на благо отчизны».
Мы растерянно обещали, и он исчез так же беззвучно, как появился. Не успели мы сделать и пяти шагов, как из сиреневых кустов донесся замогильный голос, призывавший нас пожалеть бедных.
Чуть не бегом мы промчались по дорожке и у самого грота столкнулись с ученым, который доверительным тоном сообщил, что опыт его близится к завершению, нужна лишь небольшая сумма…
Вырвавшись от ученого, мы угодили в объятия хозяйки приюта для брошенных животных. Тут уж сами предложили отдать часть найденного.
Тогда я впервые поняла, какое опасное занятие кладоискательство — вас могут просто раздавить в толчее.
Короче, нам оставалось утешаться тем, что, быть может, клад окажется очень большим. Два часа мы ковыряли землю вокруг беседки, пока не наткнулись на коробку. Открыв ее, поняли, что в розыгрыше приняла участие и тетя. В коробке лежала книга «Правила этикета». Она была заложена на главе, начинавшейся словами: «Находясь в чужом доме, не следует по ночам…»
Убитые горем, мы поплелись обратно. Мало этого, каждый из дежуривших в парке счел своим долгом подойти, поздравить нас, а также заявить, что отказывается от своей доли клада в нашу пользу. От обиды мы три дня не разговаривали с дядей. Но для него эта история тоже закончилась неожиданно.
Тетя заявила, что и она наделена чувством юмора и желает принять участие в розыске сокровищ. Удалилась в город. А вернулась в таком колье, что у дяди пропал не только смех, но и аппетит.
— Вот как надо обходиться с мужчинами, — сделала вывод Патриция, поднимаясь со ступеней и направляясь к очередному домику.
— Вспомни об этом, когда встретишься с Эндо.
Патриция нагнулась, проскользнула под низко опущенной кленовой веткой.
— Когда еще мы встретимся. Счастье, что хоть повидались. Я ведь даже не знала, жив ли он. Сама понимаешь, война… — И Патриция вздохнула.
Элен отнеслась к этому крайне неодобрительно. Считала, что вздыхать должен мужчина. А если он не испустил ни единого вздоха и вдобавок не соизволил лишиться сна и аппетита от любви, то тратить на такого время — себя не ценить. Элен собралась в подробностях изложить свою точку зрения, но Патриция внезапно закричала, возбужденно указывая пальцем:
— Вот он, ручей! Значит, это — Павильон Зеленого Солнца.
И замерла в благоговейном молчании, Элен тоже окинула взглядом постройку. Любоваться было нечем. Павильон просматривался насквозь и был схож с прочими развалинами. Темные деревянные столбы, изящные перила… Отличие, пожалуй, заключалось лишь в том, что ступени, ведшие на веранду, располагались не с одной стороны дома, а со всех четырех. Росший поблизости клен укрыл опавшей листвой часть веранды. Это и в самом деле было красиво, но совершенно не объясняло экстаза Патриции.
Элен выждала минуту-другую. Потом кашлянула. Потом переступила с ноги на ногу. Патриция не выходила из столбняка. Элен обошла вокруг и хлопнула в ладоши перед ее лицом.
— Перестань! Что ты, в самом деле, — разгневалась Патриция.
— Ну, наконец-то. Думала, тут осталось только бренное тело. Душа перенеслась в двенадцатый век.
— Между прочим, мы с тобой стоим в центре Лисьего города, — заметила Патриция. — Здесь кругом владения лисиц. Весь холм изрыт норами.
— Откуда, по представлениям тайанцев, берутся оборотни?
— Считается, что души несправедливо обиженных воплощаются в лисиц, а по ночам принимают человеческое обличье, чтобы наказывать злых и хитрых людей. Ведь даже самым пронырливым негодяям не равняться в плутовстве с лисицами.
— Смотри, — сказала Элен.
Патриция вскинула голову. На поваленном стволе сидела лисица. Да какая! Лисиц таких размеров ей никогда не приходилось видеть. Лисица сидела неподвижно, как изваяние, обернув длинный пушистый хвост вокруг лап. Только черный влажный нос непрерывно двигался, вынюхивая воздух. Цвета она была не желтовато-рыжего, а, скорее, апельсинно-алого. Солнечные лучи, льющиеся сквозь золотистую крону, озаряли ее до кончика хвоста. Блестел каждый волосок пышной шерсти.
Лисица беззастенчиво разглядывала незваных гостей черными блестящими глазами. Патриция пошевелилась, и лисица прыснула в траву. Мелькнул красноватый хвост — только ее и видели.
— Так и поверишь в переселение душ, — заметила Элен. — Сколько здесь отпечатков лисьих лап, — она посмотрела на влажную землю у ручья. — Действительно, лисье царство.
— Подумать только, к жилищу госпожи Ота приходят одни лисицы! — вновь расчувствовалась Патриция.