Павка с Марфуткой сделали вид, что ничего не заметили. Когда они закончили выгрузку песка, Антипка уже сидел на лошади, как будто ничего не случилось, и вглядывался вдаль из-под ладони.
— Эвон стражники повели бить плетями Фильку Глухаря и Сеньку Рыжего!
Павка с Марфуткой тоже начали смотреть в ту сторону и увидели, как стражники ведут двух мужиков к той телеге, на которой они привезли в грозу убитого Мишку Кота.
— За что же их? — с сочувствием спросила Марфутка.
— За дело! Пошто они плохо обязанности артельных сполняют? Все бросили перед грозой и сухонькими домой заявились. Вот золото-то у них через желоб водой и смыло дочиста. Савва глянул — а в вашгерде-то чисто. Смотритель им по сотне плетей и велел отсчитать.
Антипка говорит о наказании плетьми мужиков как о чем-то обычном. Да это, пожалуй, и так. Горбунов зря никогда не наказывает людей. Но если уж кто провинился — пощады не жди.
— Я бы на месте смотрителя Пашке вон тоже прописал бы плетей пятьдесят… — вдруг заявил Антипка, не глядя на Павку.
— А его за что? — удивилась Марфутка. — Смотритель нас с ним даже похвалил за радение. Молодцы, говорит, вся ваша артель молодцы! Я ведь, говорит, вижу все: особенно у вас подвозчики молодцы…
— Будет врать-то! — недовольно одернул сестру Антипка.
— Ну, немножко, может, не так, но он и тебя похвалил вместе с Захаркой. Так за что бы ты Пашу-то наказал?
— А за то, штобы на тебя поменьше заглядывал!
— Глупости ты говоришь, — Марфутку даже в жар бросило. — Откуда ты только все это берешь? И как тебе, Антипушка, не стыдно… На, вот, перекуси-ко, — Марфутка торопливо достала оставленный ему с обеда кусочек хлеба. — Может, посолить?
Но Антипка оттолкнул руку сестры с протянутым хлебом. Его глаза гневно сверкнули.
— Ты чо делашь?! Сызнова обделяшь себя? Хлеб-то надобно есть тебе, штоб потом ребят здоровых рожать. А мы с тятькой, сама знашь, мужики, и щи да каша — вот еда наша. Ты у меня гляди, штоб в последний раз! И никогда боле мне свой кусок не подсовывай. Я ведь не роблю лопатой-то.
Обиженно отвернувшись от сестры, Антипка уже начал разворачивать лошадь, но вдруг натянул поводья, хлопнул усевшегося на его шею комара и сообщил:
— У Харитона Каши вон ныне добрый намыв. Натака́лися они сызнова на гнездушко — намыли пятнадцать золотников! Савва их артель похвалил!
Марфутка и Павка улыбнулись. Бросив на грохот несколько лопат песку, она устало посмотрела на Антипку.
— Им постоянно фартит. Но ничего, кормилец, и нашей артели тоже, дай того бог, когда-нибудь счастье-то улыбнется!
— Разевай шире рот! Кабы прямо из выработки, то могло бы, а то на перемывке-то не больно разбежишься… — рассудительно ответил Антипка, растирая для бодрости свои уши. — Намеднись у Ивашки Косорылова вот был съём так съём: зараз полсотни золотников! Они бродячую жилу, наверно, пересекли…
Антипка не знает счета и не представляет себе, что такое есть золотник, но на услышанное у него память цепкая, держит в голове долго.
Приисковая работа изматывает даже крепких здоровых мужиков. Норма выработки установлена твердая — перелопатить, перевезти и промыть на каждый вашгерд по сто сажённых кубов[10] песку. Правда, теперь, когда на прииске остались одни почти старики, малолетние, худосильные да бесхозные, норм таких не придерживаются, зато работают от зари до зари.
Вашгерд Павкиной артели находится посреди прииска, и отсюда хорошо видно, как тарантас, задерживаясь подле промывальных станков хоть медленно, но приближается. Однако сегодня у Павки забота и думы не о намыве артелкой золота и не об удачах других. Не думает он и о своем дедушке, о сытном ужине, об уехавших на покос отце с матерью, а неотступно волнует его лежащий за щекой камушек. Вдруг да Горбунов отнимет его? От такой мысли парню становится грустно. У графа-то и так, поди, всяких каменьев не счесть, от намытого их трудом золота сундуки ломятся! Неужели он и на его, Павкину, находку позарится? Ишь какая она необыкновенная… Графу сегодня и без нее за спасибо живешь какие самоцветы достались от Мишки Кота! Вон какие пригожие да большие! У каждого свой цвет и своя игра! Не чета, поди, они этой крохотулечке…
Павка воткнул в землю лопату, достал из-за щеки свою находку, положил ее на ладонь. Посмотрела на его ладонь и Марфутка. Без солнца камушек посерел, ни сияния у него и ни блеска. Мутный какой-то и невзрачненький: хоть сейчас его выкинь в песок, хоть погоди. Но Павка знает уже, что стоит упасть на его камушек солнечному лучу, как находка сразу же преобразится, заиграет диковинными лучами…
10