— Обшибся, вашскородь! — опять рявкнул солдат и, повернувшись кругом, замаршировал прочь.
Граф и Шмидт подошли к ларю. Горбунов открыл крышку. Камни разложены аккуратными рядками, по определенной системе, тщательно очищены от грязи и вымыты. Тут же в ларе стоит и другой ларец, совсем маленький, с внутренним замком.
Хозяин и новый управляющий приисками принялись неторопливо разглядывать камни. Некоторые из них немец исследует через увеличительное стекло. То многозначительно кивая белокурою головой, то высоко вскидывая в раздумье белесые брови, он что-то говорит графу. Горбунов ни слова не понимает по-немецки, но по лицу графа видит, что тот доволен, да и из разговора графа с немцем улавливает знакомые названия некоторых камней.
«А ведь немчишка-то, лихоманка его забери, в камнях-то, кажись, разбирается!» — подумал он, почтительно стоя от них на два шага в сторону.
Между тем Шмидт перешел к разглядыванию халцедонов. И эти он изучает через увеличительное стекло в оправе из слоновой кости, что-то лопочет по-своему графу. Граф самодовольно кивает ему головой, и Горбунов чувствует, догадывается, видит, что оба они камнями довольны. А Шмидт берет тонкими холеными пальчиками камень за камнем и безошибочно называет их: «…оникс, агат, сардер, хризопраз, сапфирин…»
Когда осмотр камней в большом ларе подошел к концу, Горбунов открыл малый ларец, и граф вместе со Шмидтом одновременно выдохнули изумленно: «О-о-о!!!»
В набитом до краев ларце сверкают дымчатые, голубые и розовые кристаллы горного хрусталя, черные морионы, лилово-желтые цитрины…
По лицу графа расплылась блаженная улыбка. А восхищенный немец достает трясущейся рукой кристалл за кристаллом, что-то оживленно лопочет по-своему графу. Каждый камень он рассматривает то в вытянутой руке на фоне неба, леса, смотрит через него на солнце, то подносит его к самому носу и водит над ним увеличительным стеклом, водит, изучая каждую грань, каждую трещинку, правильность формы кристалла.
Когда же ларец опустел и немец с графом досыта налюбовались камнями, Шмидт с каким-то безразличием вынул со дна ларца на свет найденный Павкой камушек, и они с графом от неожиданности остолбенели: камушек ослепительно, засиял, заиграл, запереливался радужными лучами.
— О-о, майн готт! — выдохнул Шмидт, тараща глаза. — Адамас!!![14]
Лицо графа вытянулось, и он растерянно забормотал по-русски, совсем позабыв, что немец не понимает его:
— Алмаз?! Вы сказали — алмаз?! Это, вероятно, ошибка… На моем прииске алмаз? Такое невероятно!
Все еще не в силах прийти в себя от изумления, Шмидт провел кристалликом по вставленному в его перстень камню, утвердительно кивнул головой:
— Адамас! Их гратулире йнэн! Ферштеен зи мильх? Адамас![15]
Граф осторожно взял из его пальцев Павликову находку, повертел ее перед глазами, тоже попробовал потереть ее о камень в своем перстне и повернулся к Горбунову.
— Вы слышали? Это алмаз. Где вы взяли его? Где нашли?
Через несколько минут граф и Шмидт неслись в карете к конторе Крестовоздвиженского прииска, прихватив с собой и Горбунова.
В конторе Шмидт подверг Павкину находку всестороннему анализу и сделал утвердительный вывод: это настоящий алмаз весом 0,54 карата![16]
Расхаживая в большом волнении по комнате и потирая от радости руки, граф приказал немедленно доставить к нему нашедшего этот первый русский алмаз человека и тотчас же передать всем работающим на приисках людям в обязательнейшем порядке собирать все блестящие камушки независимо от их цвета и размеров.
Потом граф ударился в рассуждения о том, каким провидцем оказался приглашенный императором Николаем Павловичем барон Гумбольдт, твердо заверивший русскую императрицу, что в уральских золотых и платиновых россыпях непременно должны быть алмазы, ибо вся аналогия Уральского края с Бразилией указывает на это. Там, по его словам, алмазы чуть ли не черпают лопатами вместе с песком.
Но Шмидт ничего не понял из сказанного графом. И только когда граф упомянул его имя, призывая его в свидетели подлинности гумбольдтовских заверений, тот отчужденно взглянул на графа и, продолжая блаженно улыбаться, снова склонился к лежащему перед ним на столе в фарфоровой чашечке алмазу. О чем думал он в этот момент? Наверняка радовался неожиданно свалившемуся на его голову счастью: его не только назначили с первого же дня приезда в этот «варварский» край управляющим богатейших недр, золотых приисков, но и ему теперь суждено войти в мировую историю как первооткрывателю русских алмазов. Сколько их в этой благодатной земле? О-о, тут можно в два счета разбогатеть! Теперь ему остается лишь наладить работу на приисках по немецкому образцу, заменить примитивный ручной труд более современным: построить работающие круглый год золотопромывальные фабрики, и тогда дело пойдет! О-о, он это в два счета сделает! Он уговорит графа закупить в Германии для этого оборудование, выписать из нее же специалистов…