Но работа над текстами и оставшихся биографий по-прежнему затягивалась. Флорентий Федорович стремился всяческими средствами активизировать творческий процесс. Зная, что И. Н. Потапенко бывал весьма стеснен материально, он предлагает ему ежемесячно высылать по сто рублей в счет будущего выпуска двух томов его сочинений, правда, обусловливал это сроками завершения биографии Бальзака. Вот как отреагировал на это И. Н. Потапенко в письме из Парижа от 25 (3) апреля 1893 года: «Вы ставите свои ежемесячные высылки в связи с доставкой Вам биографии Бальзака. Но зачем? Даю Вам честное слово, что я не лгу, говоря, что я работаю над ней добросовестно и непременно доведу до конца. Вы кидаете передо мной приманку, но ведь Вы знаете, до какой степени я завишу от денежных обстоятельств, и что всякая приманка заставляет меня из кожи лезть, чтобы поскорее до нее добраться. Другими словами, Вы поощряете меня торопиться, а это скверно для дела, я напишу хуже, чем хочу и чем могу». К этому месту Потапенко даже сделал примечание: «Можно и сюда применить козу и капусту, ибо трудно требовать от козы хорошего поведения, когда капуста лежит настолько близко, что до нее (козы) доносится (капусты) сладкий аромат».
Отзывы издателя на готовящиеся книги не всегда носили комплиментарный характер. Он мог и пожурить автора. Так, посылая В. И. Семевскому чистые листы «Мальтуса» до выхода биографии (он заверял автора, что по выходе книги тот получит ее в обложке, с портретом, сброшюрованную, как следует), Флорентий Федорович информировал, что ему пришлось сделать в очерке некоторые сокращения, так как по своему объему он превышал предельные рамки биографической библиотеки (maximum — шесть листов в книжке). А в постскриптуме добавлял весьма существенное: «Я, признаюсь, ожидал от биографии большего. С биографией Фурье ее нельзя и сравнивать».
Бывало, что авторы под тем или иным предлогом и отказывали Павленкову на его предложение поучаствовать в написании биографий. Так случилось, к примеру, с известным историком литературы, шекспироведом Н. И. Стороженко. 23 марта 1896 года он писал Флорентию Федоровичу: «Прежде всего, позвольте Вас поблагодарить за лестное для меня предложение написать для русской публики биографию моего любимого писателя. В другое время я охотно взялся бы за это дело, но теперь, вследствие недавней потери жены, я нахожусь в таком состоянии, что не могу сосредоточиться и систематически работать. Если мое мнение имеет значение в Ваших глазах, то я советовал бы Вам обратиться к одному из моих учеников Иванову (автору книги о Тургеневе), который любит Шекспира, много им занимался… и сделает предлагаемую Вами работу и скорее и хорошо, а я, со своей стороны, окажу ему содействие и советом и книгами».
Из переписки современников видно, что павленковская библиотека завладела умами многих представителей русской интеллигенции, вызвала живой интерес общественности. На страницах «Русской мысли» как особое достоинство павленковских биографий отмечалось то, что почти в каждой книге светится бодрая и гуманная мысль, содержится горячий призыв к знанию, общественно полезному труду. Серия становилась значительным культурным явлением, о котором говорили, спорили. Художник И. Е. Репин в письме к А. В. Жиркевичу от 6 декабря 1892 года писал, что он увлекся биографией Аристотеля в издании Павленкова. О своей заинтересованности биографией Будды сообщал писатель Н. С. Лесков: «Павленков на днях выпустил в свет маленькую книжечку под заглавием “Сакиа-Муни” (Будда). Здесь нечто для меня новое и любопытное, и очень удобное для поэтических репродукций». Поэт и философ В. С. Соловьев в письме М. М. Стасюлевичу от июля 1895 года замечает: «Я думаю, что в моем предстоящем некрологе, а также в посвященной мне книжке биографической библиотеки Павленкова будет, между прочим, сказано: “Лучшие зрелые годы этого замечательного человека протекали под гостеприимною сенью казарм кадрового батальона лейб-гвардии резервного пехотного полка, а также в прохладном и тихом приюте Царскосельской железной дороги”. Вы, может быть, сомневаетесь, что я попаду в биографическую библиотеку Павленкова между Катковым и Магометом? Я тоже не совсем в этом уверен, а потому и прилагаю все старания, чтобы сего достигнуть». Даже если автор письма и иронизирует в данном случае, то о библиотеке он говорит как уже о состоявшемся явлении.