За издание всех Ваших сочинений я могу предложить Вам две тысячи пятьсот рублей. Начнется оно не ранее февраля. Более или менее скорое его окончание будет зависеть от материальных средств, но, во всяком случае, не думаю, чтобы оно заняло более года. Каждый выпуск будет стоить по одному рублю. Подписчики же платят за все издание вместо восьми рублей — шесть рублей.
Примите уверение в моем к Вам полном уважении и искренней преданности, Ф. Павленков».
Д. И. Писарев воспринял это предложение с большим воодушевлением. О его реакции на павленковское письмо можно судить по тому, что он сообщал матери: «Ну вот, мама, ты все не верила, что твой непокорный сын может сделать кое-что и хорошего… Ан, вышло, что ты ошибалась, да еще как! Где это видано, чтобы издавалось полное (заметь, маман, полное, а не “избранные” и пр.) собрание сочинений живого, а не мертвого русского критика и публициста, которому всего 26 лет и которого г. Антонович считает неумным, Катков — вредным, Николай Соловьев — антихристом и пр. Признаюсь, мне это приятно, что меня издают, да еще деньги за это платят, которые нам теперь совсем не лишние». За нотками шутливой иронии нельзя не уловить искренней радости молодого критика тому обстоятельству, что его сочинения привлекают к себе внимание общественности.
Когда Вера Ивановна рассказала Флорентию Федоровичу о том, с каким восторгом воспринял брат весть о желании издавать полное собрание своих статей, начинающий издатель вместе с ней стал обсуждать практическую сторону.
— Без Вас, уважаемая Вера Ивановна, без поддержки Вашей в нынешней ситуации, когда каждый практический шаг — а проблем будет возникать, поверьте, в процессе работы тысячи! — нужно согласовывать с Дмитрием Ивановичем или по переписке или во время коротких свиданий с ним, осуществить задуманное просто нереально. Прошу Вас — будьте моим, если хотите, компаньоном…
— О нет-нет, что Вы, уважаемый Флорентий Федорович. Митя — мой младший брат. С детства он наша общая с мамой опора и надежда. Располагайте мной, все, что нужно, я буду предпринимать…
Флорентий с благодарностью посмотрел на свою собеседницу. Вера Ивановна с первой встречи покорила своим обаянием. Она сочетала в себе красоту юности и удивительную современность. Не ту, наигранную, зачастую внешнюю, которую можно было наблюдать у многих курсисток. Чаще всего это проявлялось в модной тогда короткой прическе, в нарочитом пренебрежении к одежде. У Веры Ивановны все было по-другому. Она излучала доброту, отзывчивость, женственность в лучших ее проявлениях. И, как оказалось, она истосковалась по настоящему делу. В содействии изданию собрания сочинений брата Вера Ивановна и увидела для себя такое дело. Благодаря ее энергии, советам Павленков успешно преодолевал трудности, встающие на пути осуществления замысла.
От намеченного вначале пробного тома решено было отказаться. Дмитрий Иванович вместе с Верой Ивановной вскоре подготовили состав всех восьми томов. Павленков не стал оспаривать их логику. Он сосредоточился на решении производственных проблем. Оформления для литературно-критических статей не требуется. С цензурой теперь наперед ничего не выяснить. По новому закону о печати от 6 апреля 1865 года, который вступил в силу с 1 сентября, в Москве и Петербурге издания освобождались от предварительной цензуры, если они заключали в себе не меньше определенного числа печатных листов (десять для оригинальных, двадцать для переводных сочинений). Казалось бы, все здорово, свобода печати налицо. Однако по существу такой порядок создавал лишь видимость бесцензурности. Ибо, как это уяснил Флорентий Федорович при тщательнейшем изучении документа, в нем не устанавливались точные границы допустимого и неразрешенного, а, следовательно, для произвола цензоров простор открывался еще больший. Они могли, по-своему толкуя то или иное положение, властвовать над издателями и редакторами журналов еще более свирепо, ибо теперь предоставлялось право задерживать готовое к выходу произведение, наказывать его выпускающего денежным штрафом, а то и возбуждать против него судебное преследование в соответствии с Уложением о наказаниях.