Сначала с улицы прошел отец, согнувшись и шлепая по лужам сапогами.
«Опять пьяный», — подумал Павел.
Прошло несколько томительных минут. Высокий человек в дождевике появился со стороны огорода так внезапно, что мальчик едва сдержал испуганный, крик. Прихрамывая, незнакомец медленно прошел мимо притаившегося мальчика и исчез в избе.
Павел поднялся. Что делать? Теперь его знобило еще больше.
Он вбежал в сени, прислушался, приоткрыл дверь.
Ветер вырвал ее из рук и, широко распахнув, стукнул о стену.
В первой комнате было пусто. Приглушенные голоса доносились через полуоткрытую дверь, которая вела в другую комнату. Наверно, отец и хромой там.
Павел неслышно скользнул на печь и забился в самый темный угол.
Ветер играл дверью.
— Кто там? — услышал он глухой голос незнакомца.
Отец вышел в комнату, захлопнул дверь.
— Ветер.
— Ну и буря!..
— Промок?
— Есть малость. Такой дождь, что дух захватывает.
— Вот я тебя согрею…
Павел слышал, как отец открыл дверцы шкафчика, достал бутылку, налил в стаканы.
— За ваше здоровье, Трофим Сергеевич!
На крылечке застучали торопливые шаги. Кутаясь в шаль, в избу вбежала Ксения.
— Таня!
— У-у, дьявол, напугала!.. — вскрикнул отец. — Нету Тани… Чего тебе?
— Соли надо. — Ксения отряхнула мокрую шаль. — Не успела в кооператив сбегать.
— Не знаю, где у нее тут соль.
Она помолчала.
— А ты все гуляешь, Трофим?
— Не твоя это забота, Ксения! — глухо сказал он.
— Со своими пил, теперь с чужими начал?
— Тут чужих нету.
— Я вижу — тебе все свои!
Она накинула шаль, круто повернулась и вышла из избы.
— Кто такая? — обеспокоенно спросил хромой.
— Соседка… Да ты не бойся — глупая баба…
Они выпили водку.
— А что там за дом через дорогу виднеется? Не кулукановский?
— Его… — удивленно сказал Трофим. — А ты откуда знаешь?
— Зайти просили. Есть одно дельце веселое… Ваш племянник меня у Кулуканова дожидается.
— Ты не очень тут расхаживай! Это тебе не Кубань!
— Эх, Кубань, Кубань! — вздохнул гость и, помедлив, спросил: — Так как же, Трофим Сергеевич?
— Чего?
— Насчет удостоверений.
Трофим с минуту помолчал, прежде чем ответить.
— Ты пойми, мне это может жизни стоить, — наконец заговорил он тихо.
— Так мы ж заплатим, Трофим Сергеевич.
— А меня за решетку посадят, и никаких разговоров… Понял?
Отец щелкнул замком портфеля, полистал какие-то бумажки.
— Вот они, удостоверения, гляди… а тут я пропуск сделал… сами фамилии впишите, какие хотите.
Наступило молчание. Должно быть, незнакомец читал…
— Хорошие удостоверения, Трофим Сергеевич.
Отец негромко рассмеялся:
— С такими удостоверениями хоть в Москву уезжай, в самый Кремль.
Незнакомец осветил не сразу, а когда заговорил, в его низком глуховатом голосе послышалась такая злоба, что Павел вздрогнул:
— Это мы знаем, куда ехать надо!
Снова наступило молчание. Отец, заворочался на заскрипевшей скамье и спросил чуть удивленно:
— И много там вас на Чернушке… таких, как ты?
— Да нет…
Мальчику показалось, что гость горько усмехнулся.
— Есть и такие, что не прочь уже по-советски жить… Из молодых… Колхоз свой устраивать будут… — Незнакомец вдруг ударил себя в грудь кулаком: — Только это не для тех, у кого огонь душу печет! Так как же, Трофим Сергеевич?
— Возьми.
— Добре! — сказал незнакомец. — А вот они, и гроши. Получи, Трофим Сергеевич.
Мальчик перевел дыхание. Его больше не знобило. Било жарко, и лицо горело так, словно он лежал в крапиве. Неожиданно для самого себя он вдруг соскользнул с печи и крикнул срывающимся голосом:
— Папанька!.. Что ты делаешь, папанька!
Мальчик видел, как метнулся в угол незнакомец в мокром дождевике. Отец испуганно привстал.
— Пашка?
— Что ты делаешь?! — Павел всхлипнул.
— Ну ладно, ладно… — опомнился наконец Трофим.
— Чем торгуешь, папанька? Совесть у тебя где?
— Молчи!
— Не буду я молчать, папанька! Не буду, не буду молчать!
Трофим вскочил, уставился на сына помутневшими, то ли от ярости, то ли от выпитого вина, глазами.
— Я тебе покажу, как ты не будешь молчать!
Он бросился к сыну, одним ударом сшиб его с ног.
Широко распахнулась дверь, в избу ворвались шум дождя и свист ветра. Трофим стремительно разогнулся. Через порог переступила Ксения. Следом за ней шли Дымов и Потупчик.
— Брось хоть сына мучить! — вскрикнула Ксения, бросаясь к Павлу. — Зверь!
— Товарищ Дымов… — растерянно произнес Трофим, все еще продолжая держать Павла за плечо.
— Отпустите мальчика, Морозов! — сухо сказал Дымов.
— Отца не слушается, товарищ Дымов…
— Не так детей воспитывают, Морозов…
Ксения помогла Павлу подняться.
— Это она все наврала вам, товарищ Дымов, — заплетающимся от страха языком заговорил Трофим. Лицо его посерело. — Все по злобе, товарищ Дымов! Шпионить приходила… Будто за солью… Заговорничают они против меня, потому что я линию партии держу… Сына даже против меня настроили!
— Хоть на сына не врите, Трофим Сергеевич! — сердитым басом проговорил Потупчик.
Дымов внимательно посмотрел на хромого:
— Предъявите документы, гражданин.
Хромой передернул плечами.
— По какому такому праву документы спрашиваете? Кто вы такие есть?
— Советские люди! — рванулся к нему Потупчик. — Понятно? И хотим знать, кто тут промеж нас путается?
— Нема у меня документов.
— Обыскать бы его надо, Николай Николаевич, — сказала Ксения.
Хромой вдруг плечом оттолкнул ее и рванулся к двери. Дымов выхватил из кармана пистолет:
— Стоять!
Хромой остановился, тяжело дыша, криво усмехнулся:
— Нема у меня ничего…
Потупчик быстрым движением сунул руку в карман его дождевика и вытащил наган.
— А про эту игрушку забыл? Вот какие у нас гости, Николай Николаевич.
— Зачем вы пришли в Герасимовку? — спросил Дымов, не спуская с него глаз.
— Гроза загнала… Бачите, яка погода! — он попятился к стене, заложив руки за спину и бросил под лавку скомканные удостоверения.
— Неправда, — очень тихо сказал Павел. — Смотрите, вон он бросил… товарищ Дымов, смотрите… эти удостоверения…
Трофим в ужасе затряс головой, крикнул:
— Врет он!
— Эти удостоверения… папанька дает за деньги выселенным кулакам.
Трофим опустился на скамейку.
— Отца продаешь, поганец!
Павел с трудом сказал:
— Это ты… Советскую власть продаешь, папанька! — Павел силился еще что-то сказать, но так и не смог. Его трясло. Дымов притянул к себе мальчика и обнял его. Павел задохнулся от прорвавшихся наконец рыданий.
— Николай Николаевич… — шептал он. — Николай Николаевич… я…
Дымов неловко и торопливо гладил его по голове, по спине и тихо говорил:
— Не надо, Павлик… Ну, не надо, мальчик…Ты ведь… пионер!
За окном шумела гроза, вспыхивали и гасли синеватые молнии и удары грома сыпались на деревню часто и глухо…
ГЛАВА IX
ЗАГОВОР
Кулуканов осторожно стукнул в окно деду Сереге. На стук вышел Данила.
— На огороде дедуня, Арсений Игнатьевич.
— Покличь быстрее! Комиссия по деревне пошла!
— Какая комиссия?
— Колхозная… Имущество описывают!
Данила тихонько свистнул, лицо его вытянулось.
— Ну-у? Кто в комиссии-то?
— Голодранцы всякие! — зло сказал Кулуканов. — А за главного у них новый председатель сельсовета — Потупчик! А с ним еще Ксенька Иванова… Шитракова сейчас описывают. Думаю, ко мне сегодня не доберутся. А завтра-послезавтра и меня опишут… Голытьба! По-новому жить захотели.