Хозяин кабинета расхохотался. Отсмеявшись, он потянулся к стакану с остывшим чаем.
– Красиво вы расписали. Ну и что такого? Все смертны в конце концов…
– Знаете что, – Павлик смешно сморщил нос и скептически покрутил головой. – У вас в одной фразе – сразу несколько косяков глобальных. И пусть вы сейчас на все сто процентов и уверены, что так оно и есть, но можете мне на слово поверить: ошибаетесь вы. И сильно, смею вас заверить, ошибаетесь…
– Даже несколько, значит? Ну-ну… И что же это за косяки, как вы сейчас изящно выразились?
– Во-первых, никакой смерти в помине нет, – Павлик для убедительности даже покивал. – Во-вторых, нет тут никаких «всех», как вы сейчас это назвали, если, конечно, вам интересно мое мнение на сей счет. Но это, кстати, не только мое мнение, – он на миг улетел мыслью в дальние дали, правда, быстренько из них вернулся, встрепенувшись, и чуть наклонился к собеседнику. – Индусы, о которых у нас с вами уже шла речь, точно такой же точки зрения придерживались всегда, кстати. И сейчас так же считают. Да и не только индусы! У меня пальцев на руках не хватит, чтобы сосчитать, сколько самых разных товарищей эту точку зрения разделяют! Нету тут никаких «всех», и смерти тут нет, чтобы там кому ни казалось и ни мерещилось.
– Однако!.. – визави Павла внимательно посмотрел на него. Казалось, ему хочется что-то спросить, но он сомневается. Потом, видимо, все же решился:
– А вы, Павел, верующий, выходит? Вы уж простите, если вопрос некорректный задал.
– Нормальный вопрос. Я-то? Не, упаси, Орел наш Говинда, от такого, – Павлик усмехнулся и покачал головой. – Мне зачем верить, Игорь Сергеевич, когда я и так вижу?
– Видите?.. – Игорь Сергеевич с сомнением глянул на гостя и недоуменно пожал плечами. – Признаюсь, не совсем вас сейчас понял. Что значит «вижу»? И что именно вы видите?
– Вижу, – упрямо кивнул Павлик, сразу немного нахмурившись, словно внезапно вспомнил о чем-то малоприятном. – Хотя сразу скажу – не всегда. Иногда – вот точно тезка мой сказал! – как через мутное стекло вижу, гадательно, а иногда – лицом к лицу, то бишь ясно и отчетливо. Но так редко бывает, – он хмурился все сильнее. – А иногда вообще ничего не вижу, маюсь тогда, мучаюсь… Но потом – опять вижу…
Пока отрешенный Павлик произносил эту загадочную сентенцию, Игорь Сергеевич смотрел на него во все глаза с нарастающим изумлением, которое он сдерживать не собирался:
– Какой тезка ваш? Кому сказал? Через какое стекло мутное?
– Так Павел же, апостол который! Он в послании к этим, – Павлик, вспоминая слово, пощелкал пальцами – к коринфянам! Он так и сказал: сейчас Господа гадательно видим, как бы сквозь стекло мутное, а час настанет – узрим, как живого, лицом к лицу!
Крепкий мужчина в самом расцвете лет и ума озадаченно откинулся в кресле и лишь молча смотрел на нового знакомого. Спустя некоторое время он с сомнением и облегчением одновременно покачал головой и со здоровым и закономерным для его положения скепсисом спросил:
– Так вы что, значит, Господа, что ли, видите? – отчетливо читавшийся в интонации сарказм он даже не думал вуалировать на этот раз никакими улыбками.
– Можно и так сказать, – Павел внезапно помрачнел. – Можно сказать, что Господа. Хотя лично я по-другому бы предпочел выразиться… Как по мне, так это не я Господа вижу, а, скорее, наоборот. Но это нюансы все, детали, если хотите. Тут в терминологии разбираться нужно, чтобы правильно этот вопрос осветить. Но дело ведь не в терминах, не в словах мертвых, а в сути! Если вижу я, что смерти тут нет, значит, вижу. А если не вижу, а слова мертвые за добрыми и посторонними людьми повторяю, так грош цена словам этим. Если не вижу я, значит, не вижу, и рассуждать тогда в принципе не о чем!
Игорь Сергеевич покачал головой и потянулся к бутылке, жидкости в которой оставалось на самом дне. С сомнением посмотрев на остатки «Людовика», он разлил их по бокалам и немедленно отпил из своего.
– Ну так, значит, вы все-таки верующий получаетесь? Раз о таких вещах говорите: бог, бессмертие, апостолы, коринфяне опять же… – мягкая улыбка вновь вернулась на его лицо.
– Да нет же! – Павлик протестующе мотнул головой. – Я знающий. Видящий, если хотите. Тому, кто видит и знает, верить-то ни к чему… Кто не знает – пусть верят, а мне не нужно этого!
Игорь Сергеевич свои удивление с усмешкой опять скрывать перестал:
– Да, удивили вы меня, однако! Сначала – Ницше с рептилоидами, потом – Павел апостол с коринфянами, бог, бессмертие… Слушайте, – он слегка задумался, – а в чем все-таки эта ваша свобода заключается, про которую вы постоянно твердите? Самая главная которая тут у нас, по-вашему мнению. Свобода от смерти, как я понимаю?