Дорога до деревни заняла около часа, в течение которого путешественники не обменялись ни единым словом. Павлик исподтишка наблюдал за новообращенным водителем, а тот, чувствуя его внимание, только легконько улыбался и продолжал уверенно направлять вездеход по ровной полевой дороге, игнорируя веселое недоумение своего спутника. Когда показались первые дома полупустой деревушки, он все-таки не выдержал.
– Чему улыбаетесь, Павел?
– Да на вас смотрю, Игорь Сергеевич, и удивляться не перестаю. Ладно – ночью и под грибами, там сам Дух ведет, как говорится. Но сейчас-то, наутро, вы же так рулите, как будто и перерыва никакого не было! Десять лет – не шутка, как мне видится, а вам – как с гуся вода.
– Сам на себя дивлюсь, – типичный хозяин жизни улыбнулся еще шире и аккуратно притормозил перед выездом на шоссе, пропуская двигавшийся по главной дороге старенький рейсовый автобус. Вырулив на асфальтовую дорогу, он резко прибавил газу и обогнал кашляющее и чихающее на подъеме антикварное транспортное недоразумение. – Я даже не чувствую, что перерыв был. Ощущение такое, как будто этих десяти лет и не было вовсе. Да и вообще, – он прищелкнул пальцами, – я же не утрировал, когда вам утром сказал, что как будто лет десять сбросил. И в теле – легкость, и в голове – свежесть! Как заново на свет родился!..
– Так вы и родились заново! – Павлик с улыбкой потянулся и завозился с креслом, придавая спинке положение покомфортнее. Устроившись с желаемой степенью удобства, он блаженно закрыл глаза и улыбнулся еще шире. – Не, штурманом тоже прикольно побыть! Но если устанете, Игорь Сергеевич, дайте знать. Я – как пионер, если что!
– Если устану, дам. А почему – заново родился?
– Да потому, что вы другой сегодня абсолютно. Вы и сами это говорите, собственно, и ощущаете себя так. Сами посудите: только вчера еще выжатый лимон напоминали, на вас смотреть, честно говоря, порой больно было. Вы, конечно, молодцом держались, но один пес, – Павлик махнул рукой и усмехнулся, – заметно же было, что у вас будто камень на душе лежит. А сегодня? Утром от вас вообще прикуривать можно было, да и сейчас еще заметно, что вы как заново на свет и родились. Реально и есть два человека разных… Впрочем, у нас так и говорят: человек, прошедший через церемонию, никогда уже прежним не будет…
– «У вас» – это у кого?
– У джедаев, Игорь Сергеевич. У нас, у джедаев, такая поговорка есть. Это ж путь джедая – церемонии такие.
– Кстати, – хозяин жизни немного нахмурился и искоса посмотрел на блаженно развалившегося на пассажирском сиденье Павлика. – Я вначале не хотел спрашивать… Чувствую, что личное что-то, но не удержаться таки не могу. Что с Василием-то вашим случилось? Он и сам странный сегодня какой-то, и решение это его – остаться… Вы не переживаете за него? Все в порядке с ним будет?
– С Васей-то? В полном порядке все будет! Он же джедай, если что, а за джедая волноваться нечего. Просто накрыло его сегодня очень сильно, вот, видимо, потребность такая и сформировалась – одному немного побыть. Я и сам, честно говоря, не ожидал такого поворота, но тут с вопросами лезть – только дело испортить. Захочет – потом сам расскажет, как там и что. А одному в лесу оставаться ему не привыкать, так что не переживайте за него особо.
– А что случилось-то с ним?
– Говорю же: переживание очень сильное. Вот и выбило его из колеи, – Павлик задумчиво огладил пальцами торпеду внедорожника, а потом выбил на ней барабанную дробь одними кончиками. – Впрочем, тут удивительного нет ничего. Меня, откровенно говоря, сегодня тоже так приплющило, что до сих пор, как вспомню – дрожь берет.
– Вас? – Игорь Сергеевич даже немного сбавил скорость, удивленно глядя на невозмутимое Павликово лицо, и пожал плечами, недоверчиво улыбаясь. – Я уж думал, что вас в принципе удивить чем-то невозможно! С вашим-то опытом подобных мероприятий…
– Шутите?.. Да и при чем тут опыт-то? Вы что, думаете, к этому всему привыкнуть можно?
– Ну я полагал, что да… Опыт-то на то опыт и есть…
– Бросьте! – Павлик возмущенно махнул рукой, решительно обрывая собеседника. – Какое там, на хрен, привыкнуть!.. Игорь Сергеевич, церемония – это же, как смерть маленькая. Как к смерти привыкнуть, по-вашему, можно?
– Почему это – смерть?
– Ну а как это еще назвать? Вы же умираете какой-то частью своей! Старое умирает, новое рождается… Поэтому я и сказал вам, что после церемонии прежним уже никто не бывает. Идеи старые умирают, концепции… А мы ведь и есть идеи наши, – он усмехнулся. – Да вы на себя сейчас гляньте! Я же еще раз вам повторяю: нет больше прежнего Игоря Сергеевича! Я-то сейчас это ясно вижу. Пусть уже и отпускает вас, а все равно другой вы теперь.