— Вау, какие мягкие…
— А то! Это же плюш, самый настоящий, мягче еще ничего не придумали. Плюш всем детям нравится, да вообще всем, я бы сказал.
— Папа, вот почему ты не хотел дарить на день рождения и брать тот брелок? Ты уже заказал и сразу две! Две же?
В тот час, когда мое вмешательство было особенно необходимо, я оторопел, глядя на беспредел невиданного размаха. Длинный паук пустил прочную нить, что крепко зацепилась за моего сына, и теперь он раскачивался в сети, как муха, еще не знающая, что ей предстоит. Признаюсь, сегодняшний день лишил меня сил и мне хотелось отдать весь кошелек, лишь бы никто более меня не тревожил ни с чем, как и делают большинство родителей. Однако я понимал, что это неправильно, потому глубоко вдохнул, набравшись сил для нового противостояния, и сказал:
— Виктим, ради всего святого, зайди в дом и не разговаривай с этим человеком! Кажется, ты должен помогать маме накрывать на стол.
— Но, папа…
— Не пререкайся! Живо на кухню!
В следующие мгновения случилось странное — повсюду показались черно-белые мушки, похожие на телевизионные помехи, но более реалистичные, словно зависшие в воздухе. Подобное бывает, когда резко поднимаешься после долгих часов сидения, и в болезненном приступе, хотя я чувствовал себя прекрасно. Удивительно, что и этот рекламный агент озадаченно озирался, словно тоже наблюдал их. К моему великому счастью, Виктим не стал испытывать меня новыми порциями волнения и криков, пусть и выглядел в высшей степени драматично: он смотрел пронзительно и жалобно, едва ли не со слезами, а руки безвольно повисли вдоль туловища. И в таком виде он зашел домой и скрылся в проеме кухни, где Фелиция стала спрашивать его о случившемся.
— И не стыдно тебе морочить ребенку голову своей ерундой? — сказал я, когда странный феномен мгновенно исчез. — Видишь, как он расстроился из-за тебя.
— Чего-чего? Я просто показал…
— Уж показал, так показал! Доволен — а теперь проваливай! Вместе со своим дрянным хламом.
— Ваш сын, мистер Фирдан, хочет игрушку, он всем видом намекнул на это, смотрел на них, будто никогда в жизни не видел мягких игрушек.
— И это так: ни мягких, ни твердых и никаких других — не было, нет и не будет! По крайней мере, пока я отвечаю за его воспитание и нахожусь в здравом уме…
— Да это преступление! — крикнул он. — Вам должно быть стыдно жалеть пары бумажек на сына!
— Что ты, сопляк, можешь знать о моих деньгах, о моем сыне и о том, как воспитывать детей? Я не стану баловать его подобной чушью ни от твоей фирмы, ни от чьей-либо другой! А преступление будет, если ты наконец не уйдешь отсюда.
Блаженством было не слышать его стремительной речи даже те секунды, пока он хмурил густые брови, покрасневший и вспотевший от напряжения.
— Мистер Фирдан… Я не знаю, откуда у вас такое отношение к игрушкам, но скажу честно, мне нужно продать что-то, а не то меня уволят. Давайте поможем друг другу — вы наладите отношения с сыном, даже без вникания у вас явно не все гладко, а я не пойду просить милостыню. Все же в плюсе!
— Во-первых, у нас все нормально и советую не лезть в чужие дела, а во-вторых, меня не волнует, что у тебя происходит в жизни — это твои и только твои проблемы, и решать их тебе самому!
На этот раз дверь закрылась медленно, без происшествий и со спокойным звуком; вначале я остался, прислушиваясь к окружению, и услышал глубокий вздох, а затем и шаги по ступеням крыльца и каменной плитке дорожки. Я выстоял лишь одну битву в этой тяжелой войне, и как же горько, когда в обезумевшем мире проявление разума уже считается чем-то ненормальным, постыдным!
Я задержался напротив комода в прихожей. Рамка с нашей общей фотографией упала плашмя и разбилась так, что трещина на стекле перекрещивала всех нас. Одни беды от этих игрушек…
Алек Рей
27.09.199 X г., 03:44 PM
Неподалеку от дома семейства Фирданов
Город охватила чума. Невидимый убийца не щадил мальчиков, девочек, сильных, слабых, богатых, бедных — он забирал всех детей и подростков, кого мог. Возрастной диапазон: 4-19 лет, чаще 6-14. Первое отличие: болезнь не убивает мгновенно. Многие похищения произошли ночью, прямо из кроватей. Иногда дети спали с родителями. Можно ограничить передвижение населения комендантским часом, патрулировать улицы, но нельзя приставить охрану к каждому ребенку. Второе: болезнь распознается. Я не встречал преступника, который не оставляет улик: ни отпечатков пальцев, ни следов, волос, частиц ткани. Что-то должно быть — это закон! Но правила не работают. У нас нет ничего. Часто детские комнаты находились на втором этаже и выше в многоквартирных домах. Окна и замки всегда заперты. В некоторые ночи исчезает по 2–3 ребенка, в разных точках города. И третье: от болезни можно защититься, привиться. Сейчас ни у кого нет гарантий безопасности, и кто угодно может стать следующим. С каждым днем похищения увеличиваются, а мы не нашли никого, даже тел.