- Конечно, это ты, безбожник Шико! Как только ты это сказал, сразу стало ясно, что ты - дурак!
- Прикажите снять маску с любого из этих разнаряженных господ, вам сразу станет ясно кто из нас тут шут.
-Ты злобствуешь, Шико, это значит, ты сердишься, неужели ты до сих пор дуешься на меня за то, что я приказал тебе следить за королевой Маргаритой? Впрочем неважно, будь упрямцем и глупцом раз тебе так хочется.
Генрих сострил гордое и оскорблённое лицо, это напряжение, возникшее между ним и Шико, всё более усугублялось. Когда Шико обижался на Генриха, он тут же начинал манерно называть короля на вы и срываться на придворных, подхлёстывая кого-нибудь злой шуткой.
- Я никогда не обижаюсь на Ваше Величество, - прервал молчание Кардинал мягким тоном.
- Правда? - тут же растаял Генрих. - Почему?
- Потому что на дураков не обижаются.
- Шико! Негодник, ты не мог сказать что-нибудь милое! Теперь придётся снова выслушивать твои колкости, - рассмеялся король, - скажи лучше, как я играл?
- Ваше Величество, вы так похоже изображали из себя красивую девушку, что молодые дворяне в массовом порядке избирают вас дамой своего сердца.
- Ах, Шико, молчи! где же наши маленькие друзья, герцог Де Бурбон и граф Де По? Ты не видел, куда они запропастились? Что за костюм придумал себе этот выдумщик, мой маленький Натаниэль? Он весь в черном, как будто у него траур. Как думаешь, этим он хотел мне угодить? Подумай только, как я ловко все придумал. Сам я наряжен в девицу, поэтому с легкостью могу танцевать с любым кавалером на балу, не нарушая при этом правил приличия. Что скажешь? Эта шутка достойна даже тебя! Как ты оцениваешь ее, Шико?
-Какая-то тупость, - Кардинал, увидев подходящую к королю процессию, встал на свое обычное место за троном так, что его почти не было видно.
-Ты опять завидуешь! Ты всегда завидуешь моему великолепному чувству юмора! Право же! Даже ты, Шико, не лишен пороков! Ну где ты там? Ах, Господь Милосердный, сюда идет герцог Анжу. Ле Га! Господин Ле Га, подойдите ко мне, - закончил король самым своим мрачным тоном.
Барон Ле Га и вся свита Генриха тут же окружила короля, поджидая принца.
Брат короля, Монсеньор отправился засвидетельствовать ему свое почтение, дабы поддержать ту дружбу, что установилась между ними в это время. Королева Маргарита Наваррская сопровождала его. Казалось, что нет никого красивее этой пары в зале. Это замечали все присутствующие и громко выражали свой восторг по поводу костюмов и статности брата и сестры короля.
Генрих, в своем женском платье восседавший на троне, остался недоволен таким проявлением восхищения. Поэтому надменное выражение его лица можно было разглядеть и сквозь прозрачную полумаску, что он носил. К тому же Генриха терзали мысли о сговоре Маргариты и Франсуа против него. Ведь когда эти двое объединялись, то обязательно случалось какое-нибудь несчастье.
Миньоны, чтобы угодить Генриху принялись бранить роскошный наряд герцога Анжу, называя его варварским. И когда принц оказался возле трона, то его встретили непристойные смешки и насмешливые взгляды Можирона, Келюса, Шомберга, Грамона и других любимчиков Генриха.
Кнез Петру Дракулешти почувствовал себя неловко, оказавшись между двух огней. Поэтому опасаясь лишиться в один момент и дружбы короля Франции и принца, он незаметно отошел от трона, затерявшись среди придворных.
Герцог Анжу, давно привыкший к таким проявлениям неуважения, еще более горделиво выпрямился, а королева Маргарита сказала достаточно громко:
-Эти гадкие турчата не стоят и ногтя на вашем мизинце, Монсеньор, потому что вы сейчас воевода Дракула, который сажал на кол таких как они и прибивал железными гвоздями шапки к их глупым головам.
Эти слова были приняты с восторгом одной половиной зала, которая поддерживала герцога Анжу, и с недовольством той части дворян, что хранила верность королю.
Принц Франсуа сдержанно кивнул сестре и поприветствовал короля, притом голос принца дрогнул, так что понятно было, что он обиделся таким неприятным приемом. Генрих довольно улыбнулся.
Можирон и Келюс громко затеяли разговор на тему принца, будто его тут и не было.
-Хорошо, что Монсеньора не было на пиру, а то его некрасивую и горбатую фигуру было бы неприятно видеть в дневное время, совершенно правильно ему являться, слившись с сумерками, прикрывая свое уродство, - сказал Келюс.
-Вы правы, - подхватил Можирон, - Монсеньор напрасно так старался принарядиться, так как его физиономию и хилое телосложение не скроют эти богато украшенные платья.
- Если бы только король приказал мне, я бы убил герцога Анжу самолично, - мстительно сказал Ле Га, взирая прямо в лицо принцу.