После чего заверив всех в своём здоровье, граф напросился сопровождать Келюса повсюду, на самом деле для того, чтобы играть с другими миньонами в карты, а своего брата Маринуса он оставил на попечение Шико.
Герцог Де Бурбон, утомленный всеми заботами и переживаниями этой ночи, забылся сном, устроившись на кушетке.
Шико в сильной задумчивости сидел в кресле, прислушиваясь к суете слуг, гвардейцев, прибывших священников и придворных. Тяжелая печаль сковала его сердце и душу.
Глава 16, в которой описаны последствия предыдущей. Если подробности вам претят, дождитесь следующей. Она скоро будет готова)
Лувр. Покои Шико.
До полнолуния оставалось несколько ночей. Шико смотрел в небо, на котором висел серебряный диск с недостающей частью луны. Мысли его были также далеки в этот момент от Лувра, как экспедиция Васко Де Гамы, разыскивающего царство Пресвитера Иоанна.
В комнате раздался вздох. Шико вздрогнул, как человек, которого оторвали от мечтаний, обернулся и понял, что это проснулся Маринус Де Бурбон.
-Господин Шико? - позвал герцог.
-Я здесь, милейший герцог, но позвольте мне откланяться на минуту, ибо я дожидался момента, когда вы очнетесь ото сна, чтобы испросить вашего разрешения покинуть вас, дабы проведать Его Величество.
-А! - Маринус сел на кушетку и потер глаза, - вы шутите как всегда. Вы не должны спрашивать на такое у меня разрешения.
-Ну, это мы еще обсудим, - миролюбиво воскликнул Шико и вышел за дверь.
Маринус позвал своего слугу Пильтруса и попросил его зажечь все свечи и растопить камин пожарче.
Шико, снедаемый беспокойством за короля из-за недавнего происшествия, почти приблизился к покоям, как вдруг услышал гасконский говор. Это его немедленно заинтересовало. Он свернул за угол и наткнулся на двух дворян в дорожном платье и ботфортах.
-Ба! Что я слышу! - воскликнул Шико, загородив им дорогу, - здесь болтают на весь Лувр, заявились посреди ночи, и кто это спрашивается вас пропустил?
Один из дворян вспыхнул при этих словах, и по свойству своей горячей крови собирался было ответить какой-нибудь дерзостью, как его друг воспрепятствовал этому повелительным жестом.
-Месье Антуан Де Англере, - произнес он мягким голосом с таким явным акцентом, как будто он и не пытался этого скрыть, как делали многие гасконцы в Париже.
Шико поморщился, его так не называли наверно с рождения, из чего можно было сделать вывод, что этот дворянин принадлежит его родне или близко знал его семью.
-Господин Монтень, - Шико однако состроил уважительное лицо и поклонился, потому как очень высоко ценил этого мыслителя.
-Кажется, мы прибыли во внеурочный час, - сказал Монтень, - но у нас очень важное дело.
Мишель Монтень, губернатор Бордо, был человеком среднего роста и стройного телосложения. У него было красивое, но очень печальное лицо с опущенными вниз глазами, что придавало его виду еще более тоскливое выражение. Его костюм был очень строгим, так что можно было бы заподозрить в нем гугенота, если бы каждый не знал, что Монтень - ярый католик. Несмотря на это он занимал сейчас должность при дворе короля Наваррского. Впрочем, объяснить это было не сложно.
Мишель Монтень, человек выдающегося ума и редких душевных качеств, философ и писатель пользовался настолько глубоким уважением представителей обоих религий, что оба короля и Генрих Французский и Генрих Наваррский нередко прибегали к его услугам для составления примирительных эдиктов.
Монтень однако очень тяготился подобными почестями, уже несколько лет назад он в цветущем возрасте покинул двор и свет, уединился в своем поместье, где сполна предавался тоске и меланхолии.
С Шико он был знаком, потому что они являлись соседями, и оба происходили не из самых знатных родов, приобретших титул в XV веке.
-Тогда вы должно быть спешите к королю, - сказал Шико, осматривая Монтеня, чтобы заметить причину этого визита.
Впрочем, Монтень не особо скрывался, так как человеком был прямым во всем. Он протянул изукрашенный золотой тубус с изображением герба Генриха Де Бурбона Наваррского - красной лентой, пересекающей голубое поле с золотыми лилиями.
-Эти письма к королю Генриху Французскому мне поручено передать. Но так получилось, что я простоял тут с самого вечера. Я рассчитывал, что мне удастся свидеться с королем после ужина, но этого не произошло. Его Величество был занят. Затем я ожидал, что король позовет меня позже, но время шло, а меня будто позабыли. Впрочем, я на это не жалуюсь, вряд ли кому в здравом уме придет мысль занимать свой ум моей незначительной персоной. Однако же я ждал. Но поднялся переполох, все кричат о каком-то убийстве и злодеянии. Как будто в наш неспокойный век они не преступления не случаются сплошь и рядом. Я думал, что в Париже к кровопролитию привыкли настолько, что замечают его не больше, чем смену погоды. Однако не решите, что я циник. В своем уединении я иногда забываю, что стоит говорить, а что нет. Вернусь к своему делу. Меня заверили, что королю не до меня и посоветовали прийти завтра. Что вы скажите, мне не следует тут стоять?