- Король никогда бы так не поступил! - взвился Де По, - как вы можете осквернять подобными предположениями святую скорбь человека, оплакивающего своего мёртвого друга!
- Ну что вы, сударь. Я лишь рассказал вам о женской сущности. Уверен, что мадам Бабу именно на это и рассчитывает, привлекая всеобщее внимание своим видом.
- По вашему мнению она лицемерна? - сквозь зубы процедил Де По.
- Её слёзы были бы куда белее ценными, если бы она проливала их в одиночестве и скрытно от глаз двора, - настаивал Брантом.
- Надеюсь за это утверждение вы будете после смерти находиться в чистилище, - саркастически проворчал Де По.
- Господин Ле Га был моим другом, - чуть задетый этой дерзостью продолжил Брантом. - И моя душа скорбит о нем, но выразить это так же открыто я не в силах.
- Вы знаете, месье Брантом что мы с братом обязаны Ле Га жизнью, - проговорил Маринус
- In pace requiescat. (лат. да почиет в мире) - скорбно произнёс Де По.
- Клянусь, что мы отомстим его убийцам! - пламенно обещал Де Бурбон.
Брантом при этих словах вздрогнул. На его глазах выступили слезы.
-Господа! Господа! Горе, горе! О, Небо, как можешь ты оставаться равнодушным к человеческим страданиям?
-Что с вами, сеньор Де Бурдей? - удивленно спросил Натаниэль.
- Да ведь сеньор Де Витто также является моим хорошим другом.
Братья Бомонт отшатнулись от Брантома как будто он был болен чумой.
- Не удивляйтесь, что все проходимцы являются моими друзьями, господа, - усмехнулся Брантом, - такой уж я человек. И не бойтесь меня. Я не участвую в таких авантюрах, что сеньор Де Витто. И конечно ничего не знал о готовящемся преступлении, а если бы знал, то попытался бы предотвратить.
-Господин Брантом, - спросил Маринус настороженно, - но откуда вы знаете о том, что это был Де Витто?
Брантом отреагировал весьма спокойно, не поменяв скорбной мины на лице
- О вражде между Ле Га и Де Витто я знаю не понаслышке. Да ведь я собственной персоной много раз пытался примирить этих двоих. Об этом меня просил Де Витто. Но вы знаете упрямство и благородство Ле Га. Он наотрез отказался, не мог простить, что Де Витто убил его друга. Тогда я предлагал им сразиться на дуэли, но тут уже отказался Де Витто.
-Подлый трус, - выплюнул Натаниэль.
Брантом пожал плечами, не парируя это высказывание.
-Де Витто считал, что Ле Га просто арестует его вместо сражения.
-Это было бы правильно, - сказал Маринус.
-Но не честно.
-Нет никакого смысла вести себя честно с подлецами.
-Прошу вас господа, - взмолился Брантом.
Маринус решил сменить тему, чтобы пощадить чувства своего собеседника:
- А вы ведь прибыли к королю на аудиенцию по важному делу.
-Да. Я уже посетил Его Величество, - губы Брантома сжались в тонкую линию.
-И как ваши успехи?
-Я собирался занять должность сенешаля Перигора, но мне было отказано.
Братья Бомонт деликатно промолчали, так как знали, что момент был выбран как можно неудачнее. Король с подозрением отнесся ко всем людям своего брата. Главным образом потому что в это же день пришли известия из Фландрии.
Франсуа Де Франс, собрав свои войска, куда входили и католики и гугеноты Франции и немецкие и швейцарские наемники, только войдя в Южные Нидерланды взял без боя цитадель Камбре. Область Камбрези являлась суверенным церковным княжеством, ограниченным сюзеренитетом испанского короля. И ее управлял назначенный епископ де Берлемон.
Благодаря коменданту Д'Энши, стороннику Генеральных Штатов, герцогу Анжу удалось изгнать архиепископа Луи де Берлемона, сына барона де Берлемона, губернатора Намюра и Артуа. Берлемоны были фламандким не очень знатным дворянским родом, возвысившимся благодаря службе испанцам.
Эта победа значила очень много в глазах всего протестантского мира, обозначив не только слабость Испании, но и Папы Римского. Елизавета Английская благодаря этому событию возобновила переговоры о женитьбе с принцем Франсуа. Это вознесло герцога Анжу на такие высоты, что не могло не вызвать волнения во Франции. Партия «политиков» давних сторонников принца воспряла духом, в то время как партия ультракатоликов готовилась поднять народные возмущения.
Король ревниво воспринял военные и политические успехи брата. Подтачиваемый возмущением католической Лиги во главе с Гизами и своей матери Екатерины Медичи, Генрих опасался, что Филипп Габсбург объявит войну Франции. Ибо условия мира Като-Камбрези, заключенный между Франциском I и Карлом V были нарушены.