- Мы закатим славную пирушку, а его не позовём! - хором сказали братья и рассмеялись.
- Что за бессмыслицу вы городите! - возмутился Шико.
- Во всем есть смысл, друг мой, - философично ответил Де По.
- Тогда советую вам написать трактат о выуживании смысла из ничего! У вас прекрасно получиться на пару с братом. Назовёте его «Абсурдные артикулы», а наш дружочек Генрих их подпишет, примерно такие же абсурдные документы он подписывал, воцаряясь на польский престол!
- Пожалуй, мы напишем что-нибудь полезное о бессмысленности.
- В таком случае напишите памфлет.
- Мы не станем уподобляться грязным памфлетистам типа Обинье.
- Разве он плохо пишет? - изумился Шико.
- Само собой! Обинье - величайший из невежд, который напрягает свои дремлющие способности ради рассуждений о том, что ему неподвластно.
- Вы так говорите, а ваш батюшка Генрих Наваррский высоко ценит его службу, - заметил король.
- Если он в действительности даёт батюшке Наваррскому хорошие советы, то ничего удивительного, правда о чём-то жизненно важном доходит до понимания даже самых тупоумных. Поэтому не вижу никакой заслуги Обинье.
- Вы его ненавидите! - возмутился Шико, который был хорошо знаком с поэтом во время своего пребывания в Гаскони.
- Да, мы находим, что ему нужно отрубить все члены его гнусного тела. Начиная с языка, потом уши и руки, ну и всё остальное.
-С чего это вы взъелись на него?
-Да просто его гнусные памфлеты и стишки ничего не стоят. - туманно ответил Бурбон, не хотевший при короле затрагивать тему эпиграмм, которые Агриппа Д'Обинье сочинил про Генриха и его дурные наклонности. Впрочем, король и так прекрасно понимал о чем разговор.
- Вот именно, до коли этот червь останется непобеждённым? Неужто он и дальше станет источать реки гнили и зловонные его речи потекут по двору, омрачая наш слух? - негодовал Де По, возлежа на кушетке.
- Смерть ему, смерть гугеноту! - вскричал Шико, доставая шпагу и стуча по стенам.
- Прекратите, месье Шико! - с насмешкой сказал Маринус, - вечно вы с вашими провокациями! Сначала орёте во всю глотку: смерть гугенотам, потом все бегут по улицам резать людей. А вы вздыхаете и заявляете, что это король во всем виноват.
- Что за вздор! Когда это такое было? - возмущенный такими словами Шико спрятал шпагу.
- Вы слишком горячая голова! Вам лишь бы натравить всех друг на друга, устроив смертоубийства, а потом спихнуть все на короля и сидеть с самым умным видом и утверждать, что вы такое не советовали.
- Что за жестокие слова! Генрих, они меня позорят! Ну-ка, вели им молчать!
-Прекратите распри, - усталым голосом возвестил король, немного посмеиваясь над тем, как братья всеми силами пытались задеть Шико, чтоб посмотреть на него в гневе.
Вошел дворецкий и возвестил о том, что неожиданно приехал господин Дю Га, один из самых влиятельных людей при дворе, большой друг Генриха. Король пришёл в волнение и радостный трепет. Луи Беранже, сеньор Дю Га уезжал на три месяца по важному делу, и Генрих скучал по своему фавориту и советнику. Тем более, что ему предстояло познакомиться с новыми пассиями Генриха: Де По и Де Бурбон.
- Послушайте, малыши, утихомирьтесь немного. А ты, Шико, прекрати с ними переговариваться.
- Что мне делать, если они дерзят мне!
- Ничего, не обращай внимания.
- Я их высеку!
- Нет, вы не сделаете этого, сударь! - ответил лихо Де По.
- Это почему же? - не думал прекращать спор Шико.
- Да потому что! - ответил Маринус Де Бурбон, - потому что у вас нежное сердце, вы не сможете ударить кого-то, сам при этом не пролив слёз жалости и скорби.
Братья рассмеялись, изображая жалостливое лицо. Шико ни капли не обиделся, коль скоро его выставили добряком, но для приличия состроил злобную гримасу и пригрозил, что изобьет любого из миньонов короля, не изведав жалости.
- Хватит! - сказал Генрих, - я не хочу, чтобы вы дерзили господину Дю Га. Я дорожу и им и вами, и не желаю, чтобы из-за нелепых ссор вы стали врагами. Поэтому прошу вас проявить почтительность к этому господину.
- Мы не такие глупые, чтобы ссориться со всеми подряд - обиделся Де По.
- Полно!
Наконец вошел Ле Га, он был высок, статен величав, даже слишком высокомерен, лицо его выражало непомерное презрение и насмешку над всем окружающим. Рыжие волосы, усы и борода как будто были прямым указанием на то, что этот человек опасен как огонь. При этом от него исходила сила и какое-то порочное обаяние.
- Ваше величество! - Ле Га склонился в глубоком поклоне, - я спешил припасть к вашим ногам и поскорее рассказать всё, чем занимался в отъезде, и потому не заехал к себе домой, а сразу же приехал сюда. Если вы позволите, то я останусь и поведаю обо всём, что мне известно.