-Да что вы говорите, - заинтересовался Генрих, великий мистик.
-Да-да, быть может, я выгляжу смешным…- таинственным голосом ответил герцог Бурбон.
-Когда это случиться, я засмеюсь, мой друг, не беспокойтесь, - прервал его Шико.
-Благодарю, Шико. Так вот, говорят, что если наступить на тень человека, то какое-то чувство предупредит его об этом и он почувствует ваше приближение. Так что тень может обладать даром спасения для человека, - Маринус отпил вина из стеклянного кубка с узорами.
-Такие заявления, сударь, говорят не столько о невежестве, сколь о вздорности, - заметил Монтень, едва цедивший вино в отличие от всех остальных.
-В сущности, я имел в виду, что этот афоризм на потолке скорее всего имеет переносное значение и не стоит понимать его напрямую, как хотел это сделать Натаниэль и придираться к его значению, - заключил Бурбон.
-Здесь я соглашусь с Монтенем, что это вздор, - ответил Натаниэль.
-Не ссорьтесь, Натаниэль, вы же братья, - прошептала подошедшая к графу Роксана.
-Чего тебе надобно, Рокси, неприлично с твоей стороны шататься тут между нами, особливо, когда ведутся такие беседы, - сердито отмахнулся от нее Де По.
-Натаниэль, как зовут того мужчину?
-Какого того? - с раздражением прошипел граф.
-Вот этого.
-Ах, не показывай пальцем. Это король, бестолочь ты такая!
-Натаниэль злой, я спрашивала не о короле, а о другом. Что лысеет.
-Монтень?! Дался тебе этот женоненавистник.
-Натаниэль, а что такое женоненавистник?
-Значит, он ненавидит женщин.
-Болван! Но я имела в виду другого.
-Роксана, почем я знаю! Меня подводит мое зрение, к тому же я никого не вижу кроме короля! Поди спроси у Маринуса.
И Натаниэль продолжил, обращаясь к своему брату заносчивым тоном:
- Даже если я, мой уважаемый брат, не буду воспринимать сие высказывание буквально, его можно растолковать и иначе. Человек подобен тени. Вот именно, ведь человек есть тень Божия.
- Согласен, братец, вот именно это я и хотел тебе сказать.
Маринус и Натаниэль заливисто рассмеялись. Как это обычно у них бывало, когда мысли их сходились.
Генрих и Шико отчего-то переглянулись, что не ушло от внимательного взгляда Брантома, расположившегося неподалеку от Монтеня и с замиранием сердца, следившего за всеми его высказываниями. Ведь, как известно, Брантом полагал сочинения Монтеня наивысшим проявлением литературы и стремился строить свои произведения по образу и подобию философских изысканий. Но что и говорить философии в рассказиках Брантома было меньше, зато скабрезностей хоть отбавляй.
-Господин Монтень, - сказал герцог де Бурбон, - у вас богатая библиотека. И вы человек широких взглядов. Быть может, у вас найдется здесь книга, которую я долго ищу.
-Пожалуй, что-нибудь у меня будет. Что вы ищите?
Монтень несколько более внимательно всмотрелся в хрупкую фигурку герцога. Его беспокойный вид, нервные движения и интерес к мистическим явлениям вызвали у Монтеня живой отклик в сердце.
- Somnia, terrores magicos.miracula,sagas, nocturnos lemurs portentaque Thessala. (лат. Сны, наваждения магов, необыкновенные явления, колдуньи, ночные призраки и фессалийские чудеса), - ответил герцог.
Монтень улыбнулся:
- Это не о вас ли сказано: ” Audut iter, numeratque dies,spatioque viarum, metitur vitara,torquetur peste future” (лат. Он тревожится о пути, считает дни, отмеряет жизнь дальностью дорог и мучим мыслями о грядущих бедствиях)
- Вполне возможно, сударь, мне случается беспричинно тревожится.
- Давайте посмотрим, кажется что-то подобное есть вон на тех полках. Вы не поможете мне, молодые люди?
Натаниэль и Маринус с готовностью встали и пошли с хозяином дома. Монтень был человеком небольшого роста, что часто ему досаждало в юности, когда он находился при дворе. При этом он все равно был выше, чем братья Бомонт.
-Да вы не сможете подать мне книгу с той полки, братцы, - усмехнулся Монтень, - может быть, попросим господина Шико, он очень уж высок как и подобает дворянину и настоящему военному.
Шико тут же приблизился.
-Ну что вы, Монтень, по-моему, я чересчур высок. По крайней мере “Придворный” Бальдасаре Кастильоне предписывает иметь во всем золотую середину, даже в росте.
-Но в ней так же написано, что уж лучше быть высоким, чем низким, как я и господа Де Бомонт.
-О чем вы говорите, - к беседующим тут же присоединился Генрих, - о “Придворном”? Какие пустяки! Так там так и сказано, что человеку военному, подобно Александру Великому надлежит иметь высокий рост как у меня или вот как у Шико. Но что касается вас, господа, то не смотрите на меня столь насуплено. Вы еще совсем мальчики и успеете подрасти. К тому же это так забавно, - расхихикался король.
- И малый рост имеет свои преимущества, - вмешался Монтень, - когда я был также юн, как и вы, господа, - обратился он к Маринусу и Натаниэлю, - мне довелось служить гонцом, и я имел исключительные успехи на этом поприще, так как для этого необходим именно такой рост и крепкое телосложение.
-Уж не об этой ли книге вы вели речь? - спросил Шико, протянув свою длиннющую руку к самой верхней полке. Выхватив один из томов в кожаной обложке, украшенной драгоценными камнями, Шико пронес ее над головами собравшихся.
-Ах, нет, сударь, это не то! - воскликнул Монтень, но было уже поздно, Шико прочел название и открыл книгу:
-Что это? Жизнеописание Катона Цензора? Пресвятая Пятница!
Внутри страниц находился тайник, в котором хранился маленький хрустальный флакон с рубиновой крышкой.
Монтень, покраснев, протянул руку, чтобы забрать книгу. Но король уже заглянул вовнутрь, так что даже если Шико и хотел сохранить тайну, это бы ему не удалось.
Генрих взял со страхом флакон и спросил, обратив укоризненный взгляд на Монтеня:
-Сударь, что я вижу? И зрение меня не обманывает, это яд, не так ли?
-Да, сир. Увы это так.
-Но к чему он вам? - король был сильно удивлен.
-Катон был, пожалуй, самым великим из людей, лучшим образцом твердости человеческой, - начал Монтень издалека, - и он в борьбе с Цезарем проиграл, но ушел непобежденным. Вы знаете, каков его конец.
-Само собой! Он наложил на себя руки! - воскликнул Генрих.
-Не подумайте, государь, что я собрался предаться этому смертному греху. Но мы не властны знать к какому порогу нас приведет судьба. Все философские учения учат нас презирать страдания, нищету и другие невзгоды, которым подвержена жизнь человека, все же это не должно быть нашей первой заботой, как потому, что эти невзгоды не столь уж неизбежны (большая часть людей проживает жизнь, не испытав нищеты, а некоторые даже не зная, что такое физическое страдание и болезни, каков, например музыкант Ксенофил, умерший в возрасте ста шести лет), так и потому что, на худой конец, когда мы того пожелаем, можно прибегнуть к помощи смерти, которая положит предел нашему земному существованию и прекратит наши мытарства.
-Господин Монтень! Неужели вы опасаетесь, что какой-то несчастный случай заставит вас прибегнуть к этому средству? - не унимался нахмурившийся король.
-Смерть в любом случае неизбежна, государь. Quae quasi saxum Tantalo simper impedent ( лат. Она всегда угрожает, словно скала Тантала).
- Вы меня не убедили, Монтень! Я сейчас же разобью этот флакон, так как буду знать, что уберег вас от смертного греха, - сжимая яд в руке, возмутился король.
-Но я вовсе не собираюсь покончить с собой из прихоти как Гелиогабал. Я держу этот яд здесь только для того, чтобы напоминать себе, что смерть близко.
Генрих омрачился.
-Государь, - Натаниэль мягко взял флакон с ядом из рук короля, благоговейно осмотрел его, а затем вложил в книгу, которую держал Шико, - конечная точка нашего путешествия - это смерть, предел наших стремлений, и если она вселяет в нас ужас, то можно ли сделать хотя бы один-единственный шаг, не дрожа при этом как в лихорадке?