-Ваша рука дрожит, дорогая, - заметил Генрих Наваррский.
-Ах, Ваше Величество, если бы вы знали, как я опасаюсь, ведь я ввела Его Высочество в опасное заблуждение относительно своей персоны, и никоим образом с Монсеньором не объяснилась. Я боюсь, что герцог Анжу будет обескуражен и того хуже рассержен свершившейся переменой, - ответила Маринет.
-Уверяю вас, сударыня, - хмыкнул Наваррский в усы, - я знаю Монсеньора с юных лет и мы не раз одновременно волочились за хорошенькими женщинами. Так что я считаю, что Франсуа будет рад вашей перемене точно так же, как и я был рад, обнаружив подмену. Ах, Маринет, Маринет и почему вы ускользнули? Какое уютное счастье ждало нас всех в Наварре.
-Ваше Величество, - укоризненно оборвала герцогиня.
- Я бы приготовил для вас отдельные апартаменты, - прокомментировал Наваррский, когда они оказались подле принца.
Франсуа сразу же обратил внимание на Генриха Наваррского и обратился к нему с приветственным словом.
-Монсеньор, братец мой, одна дама, находящаяся под моим покровительством, только что прибыла к вам в гости с весьма важным известием, собираясь поверить его только вам.
-О ком вы толкуете, любезный кузен? Я никак не возьму в толк, - изумился Франсуа.
-Ну как же, я считал, что вы знакомы. Но раз нет, я представлю вам сию особу. Неужели вы не замечаете, кто стоит рядом с нами?
Франсуа по правде сказать сразу обратил внимания на стоящую рядом даму, так как принял ее за одно из увлечений своего шурина. А как известно эти двое постоянно ссорились за одну и ту же женщину.
Сейчас, когда после этих слов, его взгляд еще более внимательно пал на герцогиню, Франсуа испытал что-то вроде сильного укола в сердце, словно его проткнули кинжалом с тремя обоюдоострыми лезвиями, раскрывшимися прямо в груди.
-Ваше лицо…- пробормотал герцог Анжу одними губами, - ваша осанка, ваши жесты…кажутся мне смутно знакомыми. Возможно, мы и встречались ранее, сударыня.
Ища помощи или какой-то подсказки, Франсуа обратил взор на Генриха Де Бурбона, тот по своему обыкновению хитро улыбался, прищурив свои глаза.
-Что означает сия игра, в которой я не понимаю правил? - спросил пораженный Франсуа, его терзали смутные сомнения, но он никак не мог собрать их воедино, чтобы наконец открыть для себя истину.
-Так ведь это моя доченька, мадмуазель Марин Де Бурбон, графиня Де Бомонт, разве вы не знаете о ней? - простодушно спросил Наваррский.
- Ваща доченька? Не знал, что она у вас есть. Как вы сказали герцогиня Де Бурбон, Марин де Бомонт, - повторил Франсуа медленно.
-Да так, Маринет, вымолвите хоть слово, - подбодрил Наваррский, - она очень скромна.
-Ваше Высочество, весьма приятно видеть вас вновь, - промолвила герцогиня.
-Кровь Христова! Так это вы, я узнаю ваш голос! Что это мистерия? Какая-то шутка, но я, кажется, схожу с ума, - Анжу казался пораженным таким поворотом событий, его щеки покраснели, на глазах выступили слезы.
-Ах, Монсеньор, позвольте мне все объяснить и нижайше просить вашего прощения, - отчаянно сказала мадмуазель Де Бурбон.
-Это было бы как нельзя кстати, но вы на самом деле дама, если я не обманываюсь? Или я отменный дурак!
-Именно так, она дама, - заверил Генрих Наваррский, - что вы там говорите о дураках, кузен? Только что я виделся с месье Шико, он гораздо более стойко встретил сию весть. Так что и вы держитесь как подобает мужчине, черт возьми! Простите, сударыня. Не понимаю, как тут может привидеться обратное? Или вы принимали герцогиню за кого-то иного?
-Зрение сыграло со мной дурную шутку, кузен, - сухо ответил Анжу.
-Моя доченька такая шутница, - развеселился Наваррский, - вся в меня!
-Господь Милосердный! Какой позор! - оборвал их вдруг Бюсси, он стукнул себя по лбу, из его глаз полились слезы досады, - Я должен умереть после свершившегося!
С этим он развернулся и, позабыв правила приличия, выбежал прочь.
-Несчастный, что это с ним? - спросил Наваррский.
-Оставьте его, он жестоко мучается, - ответил Франсуа.
Анжу подошел ближе, чтобы как можно лучше рассмотреть герцогиню и, замечая ее черты лица, движения рук, жесты и мимику он без труда понял, что стал жертвой какого-то сверхъестественного обмана и принял Маринуса Де Бурбон за истинного мужчину. Впрочем, было бы отменной глупостью утверждать, что Франсуа расстроился такой переменой. Наоборот в его груди расцвела невиданная радость и он наконец нашел оправдание всем своим порою странным мыслям, приходящим на ум, когда ему вспоминался Маринус Де Бурбон.
-Клянусь всеми Святыми, это восхитительный обман, - вымолвил он, - целую ваши ручки, сударыня. Я сражен, я ранен в самое сердце. Ваша красота беспощадна. Сияющий ангел спустился с небес в вашем обличье. Я буду самым грустным человеком в мире, если вы не согласитесь провести со мной следующий танец.
-Монсеньор, но вы не злитесь на меня?
-Я рассержен, я взбешен, я злюсь на самого себя, что не знал о вас раньше.
-Монсеньор, в таком случае, я согласна.
Маринет подала свою руку принцу, и они вклинились в толпу танцующих, чтобы провести следующую четверть часа в непринужденном веселье и флиртах.
Шико все это время наблюдал за герцогиней, одиноко притаившись у оконной тиши. Его покой иногда нарушал Генрих Наваррский своей веселой болтовней, но и он не мог разрушить мрачной тоски, сковавшей душу Шико.
Франсуа и Маринет остановились неподалеку от него, и ему стал отчетливо слышен их разговор:
-Какой чудесный вечер, - сказал принц, - Хочу вам сказать, сударыня, что я в смятении. Клянусь, что если бы назавтра в Новой Индии пошел снег, а в Испании пропали бы Пиренеи, или даже в Марроко наступила зима, я не узнаю вас, и знаете ли вы меня? Вот, я держу ваши ручки в своих, и чувствую, как я ненавижу себя, должно быть я непристойно и непростительно вел себя с вами, каких ошибок можно было бы избежать, если бы можно было вернуть время назад. Я никогда бы вас не обидел, если бы знал раньше, - еле слышно закончил нить своих рассуждений герцог Анжу.
-Монсеньор, - взволнованно и вместе с тем с сердечной теплотой в тоне ответила Маринет, - вы ни разу не обидели меня. Вы человек тонкой натуры и не могли поступить плохо, неважно будь я мужчиной или женщиной.
-Но я мог допускать какие-то непозволительные вольности, сударыня.
-Как и я, Монсеньор. Вы знаете, что и сейчас, неважно кем я являюсь, мне бывает так трудно подобрать правильные слова, чтобы не выставить себя в глупом свете, ибо я не умею говорить не открыто, если того желает мое сердце.
-Но что вы, сударыня, я еще ни разу не слышал от вас ни одного глупого слова. Скажите же мне скорей, могу ли я рассчитывать на ту искреннюю дружбу, что сложилась между нами прежде и дальше?
-Разумеется, Монсеньор.
- Откровенность за откровенность. Я обязан вам сказать, что ощущаю, как моя душа наполняется этим волшебством, что вы несете вслед за собой. Что мое сердце переполнилось нежной привязанностью к вам, которую я вначале питал к вам как к другу, обманываясь в вашем происхождении, но теперь это чувство переросло в нечто большое. Мне кажется, и я не обманываюсь, ведь такой ангел как вы не может обманывать, я испытываю к вам беспримерную нежность. И я утверждаю, что люблю вас уже давно, и я, как покорный слуга, падаю к вашим ногам, не требуя, но умоляя вас об ответе. Могу ли я испытывать хоть надежду?
Шико решил, что сейчас самый подходящий момент вмешаться. Он подошел к беседующим.
-Монсеньор, - поклонился он герцогу Анжу, - Его Величество вам передает свои приветы, однако, знатный бал вы тут затеяли!
Герцог непонимающе посмотрел на Шико. Маринет, как будто опомнившись с приходом Шико, обратилась к принцу.
-Монсеньор, я должна сообщить вам важные сведения, и они не терпят более ждать. Могу я поговорить с вами наедине?
-Мой милый ангел, конечно. Я буду ждать вас в моем кабинете, один мой доверенный человек проводит вас, - прошептал ей на ухо Франсуа в некотором недоумении наблюдающий за тем, что Шико в припадке наглости или же нелюбезности, что водилось за ним, не уходил и как будто нарочно мешал приватности разговора с мадмуазель Де Бурбон.