-Государь! - с громким криком Ла Валетт спешился и упал на одно колено, склонив голову.
-Ла Валетт! Дружок, ты не поверишь, как я рад тебя видеть, встань скорее, возьми мою руку, что ты тут делаешь, когда я оставил тебя охранять Лувр, или что-то недоброе приключилось? Отчего ты так дышишь?
-Государь, - задыхаясь от волнения и целуя руку короля, ответил Ла Валетт, - я покинул Париж ради важного известия, чрезвычайно важного! Государь!
-Ну говори же, это что-то плохое, малыш? - Генрих помрачнел.
Франсуа, Шико и даже Наваррский приобрели серьезные сосредоточенные лица. Марин и Натали, переодетые в мальчиков как обычно, прятались позади королей.
-Напротив, государь! - воскликнул Ла Валетт, извлекая из-за пазухи письмо, - мне пришло письмо из Московии!
Позади спины Генриха раздался сдавленный вздох сестер Де Бомонт. Ла Валетт, найдя в этом хороший знак, продолжил:
-Ваше Величество, намедни вы просили меня писать в Московию моему племяннику маркизу Руаньяку, проживающему посольством в этой стране, дабы порасспросить его о наших новых знакомцах, выходцах той земли, братьях Бомонт.
-Да, - непонимающе перебил его Генрих, - а что такое?
-Я узнал! Точнее маркиз Руаньяк узнал, что никаких графов Рынд-Алексеевых по имени Маринус и Натаниэль не существовало в Московии вовсе! А существовали две девицы графские дочки Марина и Наталия Бомонт-Алексеевы, дочери графа Сержа Де Бомонт и Татианы Рынд-Алексеевой! Только они погибли! Вся их семья была изрублена насмерть от гнева царского!
-Что вы такое имеете в виду? - спросил Генрих Валуа.
-Государь, я не будь дураком, сразу догадался, что две девицы, как и сказали нам Маринус и Натаниэль, не погибли, а бежали окольными путями во Францию. И выходит, что Маринус и Натаниэль не мужчины, а женщины! Женщины! Вот так шутка, государь, выходит, они вырядились в мальчонок, дабы обмануть бдительность убийц, преследовавших их или еще по какой другой причине. Но, государь, они женщины! Вот доказательства в этом письме!
Ла Валетт торжественно потряс письмом перед носом сначала короля Франции, затем короля Наварры, далее перед искривленным носом принца Франции, и даже перед утонченным носом Шико и в конце концов предъявил его маленьким покрасневшим носам Де Бомонт.
На этом моменте потряхивания письма раздался хохот. Это смеялся король Франции.
-Ла Валетт, Ей-Богу! Вы прибыли как раз вовремя!
Остальные, заразившись смехом Валуа, также рассмеялись.
-Государь, - недоумевал Ла Валетт, - почему все смеются? Они же женщины! Теперь я это отчетливо вижу!
-Ла Валетт, какая умора! - не унимался Генрих, - Какая новость!
-Что происходит в самом деле? - рассердился Ла Валетт, - Бюсси, что вы там стоите красный как индюк! Хотя бы вы подтвердите, что они женщины!
-Горе мне! Горе! - закричал Бюсси, бросив свою шапку наземь.
-Что происходит? Почему все смеются? Келюс? Можирон? Шомберг!?
-Друг мой, идите на свое место, вы всласть нас повеселили, - Генрих похлопал Ла Валетта по плечу и отправил его в стан миньонам, где им предстояло просветить своего незадачливого товарища о причине всеобщего веселья.
Король Франции Генрих Валуа обратил взор на своих маленьких пажей.
-Друзья мои, подъедете ближе ко мне, мне необходимо переговорить с вами о весьма важном деле. Надобно кое-что прояснить прежде, чем мы въедем во владения моего брата о вашем статусе, так как я теперь являюсь вашим опекуном.
Марин и Натали, послушавшись короля, приблизились. Но прежде, чем они успели поинтересоваться у короля, что именно он желает прояснить относительно их персон, Генрих Наваррский с весьма возмущенным видом возразил:
-Государь! Кузен, позвольте заметить, что хотя эти две дамуазели и находились на вашем попечении последние несколько месяцев, чему я весьма рад, кому еще кроме вас я бы мог поручить заботиться об их благонравии, ведь никто иной как именно вы неусыпно пеклись о порядочности моей супруги вашей сестры Маргариты, чем препоручили мне истинный образец честности и целомудренности в ее лице, так вот несмотря на все эти доводы, позвольте заметить, что эти две девицы нашли уже доброго и справедливого батюшку в моем лице.
-В вашем лице, кузен? - ничуть не смущаясь отпущенными на его счет замечаниям, вопрошал Генрих Валуа, презрительно скривив губы.
-Да, мой государь, в моем, ибо когда эти две голубки прибыли в Наварру, не имея за душой ничего кроме рекомендательных писем от моего доброго друга принца Нассау, когда, повторяю я, они две бесприютные сиротинки оказались у меня в По, я со слезами на глазах выслушал их историю и не нашел ничего лучше, как призреть этих сирот, я одарил их титулами, кои они потеряли в суматохе, и взял на себя обязательства заботиться об их благополучии.
-Я весьма признателен вам, дорогой кузен, что вы так поступили, ведь иначе мне не пришлось бы лицезреть их и стать с ними добрыми друзьями, но хочу заметить, что вы весьма посредственно выполняли свои обязательства, вы совершенно бессовестным образом проспали то время, когда две беззащитные девушки покинули Наварру без сопровождения и оказались одни-одинешеньки в Париже. Хорошо, что там их встретил я!
-Именно, кузен, именно вы! Желаю заметить, что мои доченьки обладают весьма взбалмошным характером и тягой к приключениям, что не красит их. И я даже удивлен, что вы сразу же не вернули мне этих дам.
-А я весьма удивлен, что вы их упустили.
-А что же прикажете их в башню посадить?
-Хотя бы! Уж не возникло ли в Наварре какого-то неприятного инцидента, из-за которого две порядочные дамы были вынуждены бежать и искать защиту у короля Франции?
-На что вы намекаете, кузен?!
-Некоторые из ваших доченек имеют обыкновение лечиться на водах!
-Государь! - вмешалась Марин Де Бурбон. - Нам не в чем упрекнуть Его Величество короля Наварры, мы отправились в Париж по собственной воле, дабы получить от вас, сир, разрешения вступить в свои права относительно имения Бомон-Сюр-Уаз.
-И так как я его вам подарил, мадмуазель, - вспыхнув глазами, вмешался герцог Анжу, - ведь это ваше имение находится в моем владении, то я спешу разрешить ваш спор, мой дорогой брат Генрих и мой дорогой кузен Генрих.
-Что вы такое говорите, Франсуа? - недовольно спросил Генрих Валуа.
-То, что я подарил мадмуазель Марин Де Бомонт ее земли, и так как они находятся в моем апанаже, то я по праву являюсь законным сувереном для нее и ее сестры госпожи Де По.
-Вы? - удивленно переспросил Генрих Валуа, пока он переваривал это сообщение, его взгляд встретился с взглядом Шико, недовольно ухмыльнувшегося в усы. По правде сказать, возразить было нечего, но Генрих все же пошел на принцип.
-Франсуа, вы все правильно заметили, но однако же я нахожу, что вы слишком молоды, к тому же сами не устроены еще. Может ли молодой человек вроде вас, еще толком не оперившейся и не имеющий жены, заботиться о благополучии девиц?
-Может статься, что скоро мое положение измениться, государь, - проникновенно глядя на мадмуазель Марин, заявил герцог Анжу.
Герцогиня с покрасневшими щеками принялась усиленно гладить гриву своей лошади, дабы не показывать своей реакции.
- Мне как королю, умудренному летами и опытом, - высокомерно ответил Генрих двадцати семи лет, - кажется, что сие бремя не по плечам ни вам, мой кузен, ни вам, мой брат. И я как всеобщей суверен для всех дворян Франции хочу взять на себя обязательство заботиться об этих дамуазелях!
Миньоны, которых подговорил Шико, тот час же поддержали своего короля. Но герцог Анжу со свойственной ему упрямостью не захотел отступать, когда дело коснулось его личного счастья.
-Государь, мы не можем попирать законы Франции направо и налево, а в таких случаях как этот, поступают по обычаю, итак если две девицы остались без родительского попечения и им принадлежат земли в моих владениях, то я имею честь стать их опекуном.