-Что вы, миленький мой, голубчик, Маринето, - Генрих в ужасе запричитал, будто решив, что герцог сошел с ума, - мы не можем им доверять. Эти египтяне, висельники, преступники, колдуны, оборотни, наконец. Они убьют нас и вынут наши внутренности для совершения Черной Мессы.
-Да и вы сам все равно, что младенец, - вставил Шико, - как бы вас с братом не продали богатым бездельникам, любящим такие забавы.
Генрих безотчетно несколько раз открыл и закрыл рот.
-Я жила в цыганском квартале, - бросила Роксана.
-Но нам необходима их помощь, - настойчиво повторил граф Де По, - сейчас Келюс умрет.
-О, мой бедный Келюс! Он умрет здесь от заражения.
-Поручи его мне, сударь, - ответила одна из египтянок, Генрих осмотрел ее открытые ноги и почти не прикрытую грудь, он зарделся, отведя взгляд.
-Я не могу доверять моего Келюса колдунам.
-Можете, если хотите спасти ему жизнь.
Король застонал в ужасе, и его возгласы слились с протяжными криками и завываниями изнутри Кладбища, будто там сейчас правда кого-то резали.
-Ну все, я пойду с этими вакханками, покуда мне глотку не перерезали, - басом огласил Шомберг.
Все остальные дружно поддержали барона.
Марикита, так звали ту египтянку, что могла лечить раны, повела господ с королевского двора в подземелье. Могилы Кладбища Невинных были переполнены. Последним весомым дополнением были тела гугенотов с Варфоломеевской Ночи, которых пачкам, едва завернув в саван, сбрасывали в общие могилы.
Подземные коридоры кладбища были выложены камнями и костями истлевших покойников. Генрих и его свита не могли скрыть животного ужаса от этого места. Казалось, пустые глазницы из черепов взирали на путников, молча вопрошая о судьбе. И король решил, что он непременно направляется в последний путь. И что за его грехи он попал в Ад.
-Descensus facilis Averno est. - прокомментировал Шико, что значило примерно: дорога в Ад легка.
-Положите его здесь, - велела Марикита Шомбергу и Можирону.
Она уселась над казалось бездыханным телом Келюса и принялась раскачиваться в такт заунывной песни, которую подхватили ее подруги. Ее грудь почти обнажилась, но она не стеснялась этого, ее загорелые почти черные руки взметнулись над Келюсом. Генрих вскрикнул. А Марикита разорвала рубашку на теле графа Жака Де Леви Де Келюса. Из своей сумки она извлекла какие-то травы, смазала ими рану, а потом, пожевав листочек, наклонилась над Келюсом и с помощью своих губ раскрыла его губы, заставив проглотить траву.
-Она убьет его, отравит, околдует. Кровь Христова, зачем я на это пошел! - по щекам Генриха потекли крупные слезы.
-Не бойтесь, умоляю вас, государь, - Натаниэль обратил к королю сложенные как при молитве руки, - доверьтесь мне, и мы спасем вас.
-Дружочек! - воскликнул Генрих, - вам-то я верю.
-Тогда не опасайтесь за Келюса.
Генрих приложил дрожащую ладонь ко лбу, со всех сторон на него смотрели черепа, освещаемые единственным фонарем, принесенными цыганами.
-Что ж устроимся тут со всеми удобствами, пока не пропоет петух! - как можно бодрее воскликнул Шико. Он уселся на землю, расстелив свой плащ, приглашая Генриха сесть рядом. В месте, котором выбрал гасконец, основание стены, было выложено камнями, так что это позволяло облокотиться спиной, что и проделал Шико.
- Вот, что буду видеть я в своей могиле, - печально и мелодично сказал Натаниэль. Он держал короля за руку, чтобы тот не так боялся.
- Неужели вы ни капли не боитесь, граф? - с надеждой спросил Генрих.
- Я боюсь, я очень боюсь, - сказал Де По странным голосом, - я боюсь за нашего Келюса.
- Я тоже, - признался король.
Они замолчали, король любил Келюса, их так много связывало, и вообще Генрих был очень сердечным человеком, особенно заботливым казался король со своими друзьями, и пусть все порочили их отношения и, быть может, слухи о том, что миньоны делят с королем ложе, были не шуткой. Но при этом Генрих искренне любил их, как своих детей, иногда как друзей, иногда как любовников. Генрих был странным человеком и ещё более странным монархом. Он одновременно прослыл распутником и мужеложником, и ещё к тому же монахом и гугенотом. Его мрачные припадки с умерщвлением плоти и самоистязаниями сменялись пышными балами и оргиями. Никто не мог понять, как это может умещать в себе один человек. Как мог он быть женственным, изнеженным и кокетливым, а также прославленным воином и хитрым политиком. Генриха можно было уподобить одному спартанскому царю, которому сказали: ” Ты такой же как и все. Ты ничем не отличаешься от других, кроме того что ты царь”
Тогда царь ответил: “Если бы я не отличался от других, то не был бы царем”.
Таким был Генрих III, не такой как все, избранный и лишь избранные могли понять его суть.
Пока все сидели в мрачном молчании и ожидали, когда Келюсу станет лучше, Натаниэль и Генрих сидели прямо у изголовья Келюса и, видимо, читали молитвы.
- И все-таки вы не боитесь призраков и духов, нечистой силы, а, Де По? - спросил король, - ведь любого материального врага можно победить или хотя бы сразиться. А дух, неведомое и ужасное, не имеющее плоти. Только посмотрите на эти черепа, они злобно взирают, жаждут нашей крови. Я чувствую их зловонное дыхание.
- Возьмите этот надушенный платок. Этот аромат мы хотели назвать в честь Келюса, - Де По вложил в руку короля сияющий белизной платок.
- Я не в прямом смысле,- пробормотал Генрих, заслоняя рот и нос платком.
- Ах, Де По, друг мой, - вдруг застонал Келюс.
- Келюс! - радостно вскрикнул Де По.
- Келюс, милый, скажи, как ты себя чувствуешь.
- О! Ваше величество.
- Тише-тише, никто не должен слышать.
- О государь, если я умру, то для меня счастьем будет видеть ваши светлые очи.
- Мне Марикита сказала, что с ним все нормально. Кровотечение было сильное, летаргический сон, - неожиданно вмешалась Роксана, не утруждая себя этикетом и банальной вежливостью.
- Келюс, Келюс, я так боялся за тебя. Мы с Де По прочли ад тобой акафист.
Натаниэль бережно приподнял голову Келюса, и дал ему из своей фляги что-то выпить.
- М-м-м-м, что это? - слабым голосом спросил Келюс.
- Это лекарство, - заверил Де По, не пускаясь в объяснения.
- Похоже на какой-то отвар из трав.
- Именно так, любезный Келюс, - улыбнулся Де По.
- Мне от него становиться лучше.
- Этот рецепт нам дал святой монах - заверил Маринус, услышав голос Келюса.
- Какая прелесть, - обрадовался Генрих, - я тоже хочу отвар из святого монаха.
- Как интересно. - заявил Шико, - у вас, Маринус Ван Дер Маринус, в друзьях и святые угодники и цыгане-колдуны. Откуда вы все знаете?
- Да ну вас к чёрту, что за пошлые вопросы? - огрызнулся Маринус Ван Дер Маринус.
- А за связи с цыганами, между прочим, полагается вешать на виселице, - продолжил Шико, пристально вглядываясь в Маринуса.
- Любезный, вы на мне дыру протрёте, - ответил Маринус.
Де По всё порхал над Келюсом, и видно было с каким уважением и благоговением юноша стал относиться к Жаку Де Леви. Видимо, Натаниэль стал почитать Келюса за своего наставника и учителя.
- Де По, вы такой любезный, - в смущении проговорил Келюс.
- Да у него сердце доброго самаритянина, - умилёно произнёс Генрих.
- Ах, ваше величество, - шёпотом сказал Келюс, - вы правы, эти малыши сущие ангелы.
- Я тоже считаю их неземными существами, иногда они меня пугают, а иногда восхищают,- поделился король.
- Я чувствую благодать, которая от них исходит, - сообщил Келюс
- Ну да, - встрял Шико недовольно, - ты ещё скажи, что рана заживает от прикосновений Де По.
- Вполне! Я могу в этом поклясться, господи Шико. - Келюсу явно стало лучше, и все узнали его манеру: успарять до крайности.
В катакомбах было мало воздуху, хотя от земли тянуло сыростью. Поэтому миньоны не прекращали выискивать место поудобнее. И пока Шико препирался с Келюсом, Роксана облюбовала плащ шута, в ее венах не перебродило еще вино, выпитое в Жареном Петухе, поэтому грубиянка улеглась на плащ, завернулась в него и заснула, временами изрыгая страшные звуки, словно библейское чудовище.